любую ересь, какая только может с тобой случится, будет списана на твою «неизученную уникальность». Правда, после турнира тебе придется бежать из столицы, сверкая пятками — если граф Дис и его высочество за тебя не вступятся. Потому что все светила современной науки после заявления Азры прям-таки рванули посмотреть на тебя! Лично вчера видел, как прибыл профессор Анненков в сопровождении ассистентов.

— И чего от меня эти исследователи хотят? — мрачно поинтересовался я. — Препарировать, как лягушку?..

— Не исключено, — не стал зазря переубеждать меня Эрик и подал пустую кружку в качестве пепельницы. — До официального начала турнира осталось два дня. Сможешь себя собрать к этому времени?

Я стряхнул пепел.

— Ну, раз очнулся — значит, к завтрашнему дню должен быть в норме.

— Это хорошо. Тебе что-нибудь еще нужно? Хочешь есть, пить?

Я улыбнулся.

— Ты в должности дежурной сиделки, что ли?

— Подменяю Нику. Нам с Рыжим и Азрой ее жалко стало, вот мы и поделили время на четверых. Ну так что тебе принести?

— Пожрать бы что-нибудь. Только жидкого. Сухомятку сейчас, я боюсь, проглотить не смогу.

— Хорошо. Тогда принесу тебе супа и пойду спать, если ты не против, а то дежурства не отменяют раннего подъема и утренней тренировки. Азра сурово взялся за нас, выжимает все соки по два раза в день. Но перед началом турнира обещал дать выходной…

Пока я неспешно докуривал папиросу и на подгибающихся ногах вылезал из постели, чтобы хоть в окно посмотреть, где мы очутились, Графыч по-быстрому принес мне плошку супа и чашку кофе. Потом пожелал спокойной ночи и свалил к себе, зевая во весь рот.

А я, жмурясь от удовольствия, навернул вкусного супчика на крепком курином бульоне и, устроившись на подоконнике, закурил вторую папиросу под кофе.

Моя комната находилась на втором этаже, и прямо под ней действительно росла яблоня, усыпанная одновременно и цветами, и крупными красными яблоками. Над головой в черно-синем небе ярко горели звезды. Красота, да и только. Пусть даже сумасшедшая.

И так вдруг захотелось поговорить!..

— Лёх, проснись! — позвал я некроманта.

— М-мммм, — промычал череп, даже не блеснув огоньками глаз.

— Эй, хорош дрыхнуть!

— Ночь же на дворе, — невнятно пробурчал некромант. — Утром — тренировка…

— Тебе-то какая еще тренировка? — не понял я.

— Утром расскажу, какая. И помоги мне Господи…

Я огорченно вздохнул.

— Ну и ладно, — обиделся я на приятеля. И, мысленно представив себе бокал хорошего виски, торжественно проговорил: — Бухалово!..

Выпивка появилась в воздухе прямо передо мной. Подхватив бокал, я с удовольствием сделал хороший глоток.

Вкусно.

Все-таки славный подарок мне оставила Фортуна. Всегда можно выпить именно то, чего душа желает.

И только я собирался во второй раз приложиться к вискарю, как в дверь постучали. Причем настойчиво, громко.

— Иду! — крикнул я, и, примостив бокал на подоконнике и придерживаясь за стенку, по-быстрому натянул висевшие на стуле штаны и открыл дверь.

На пороге стояла… Или, вернее, стоял…

Смерть?..

Я судорожно проглотил подкативший к горлу ком.

Мой гость был одет в черный фрак, промеж желтых зубов торчала дымящаяся сигара, а на голове у него был щегольский цилиндр с небольшими полями.

И при всем при этом он был скелетом!

— Здрасьте, — пробормотал я, уставившись на пришедшего.

— Доброго вечера, — вежливо поздоровался со мной скелет. — Разрешите войти?..

— Вы… ко мне? — озадаченно спросил я.

— В некотором смысле, да. В смысле, я к вам, но не за вами, — насмешливо клацнул челюстями скелет и вытащил сигару изо рта. Причем тощая костлявая рука оказалась обтянута мягкой черной перчаткой. — Так вы пригласите меня внутрь?

Я отступил от двери и жестом пригласил существо войти.

— Прошу.

Скелет легкой походкой вошел в дверь, которая тут же сама захлопнулась за его спиной.

Мой гость медленно обернулся, посмотрел пустыми глазницами себе за спину. И коротко спросил:

— Кардея? Или сквозняк?

Я развел руками.

— Возможны оба варианта.

Вечер становился любопытным.

— С кем имею честь? — осторожно спросил я, продолжая с любопытством рассматривать странного костлявого парня.

— Ах да, я не представился, — с небрежностью отозвался скелет. И, сняв с головы цилиндр, с пафосом произнес: — Барон Самеди. Давний знакомец вашего друга.

Почему-то у меня даже вопроса не возникло, кого конкретно он имеет в виду. Так что я перевел взгляд со скелета на черепушку, дремлющую у меня на тумбочке.

— Вы — друг Алекса Длиннобородого?.. А! — дошло, наконец, до меня. — Вы, наверное, тоже некромант?

Барон издал неприятный резкий звук, похожий на то, как если бы он едва сдержал прорывающийся смех. С похрустыванием склонив голову на бок, скелет проговорил:

— Какое глубочайшее невежество. Хотя при этом совершенно не обидное.

Он кивнул в сторону оставленного мной на подоконнике бокала.

— Меня угостите?

Я хмыкнул.

— Почему бы нет. С удовольствием. Какой напиток предпочитаете?

— Я люблю ром, но вряд ли вы знаете такой…

Барон не успел договорить свою фразу, как я уже призвал для него угощение.

— Прошу, — подал я ему бокал, на треть наполненный отличным светлым ромом. Название мне никак не удавалось вспомнить, но, к счастью, для «бухалова» важно было помнить вкус, а не слово, которым бы он назывался. А вот вкус я как раз помнил отлично — этим напитком меня частенько угощал начальник, большой ценитель рома и коньяка.

Самеди приподнял лицо — на черепе не осталось ни одной мышцы, чтобы хоть как-то выразить эмоции, но каким-то образом я понял, что барон удивлен. Он принял из моей руки бокал, поднес к оскаленным зубам, будто нюхая.

Любопытно, он действительно будет его пить? И как это будет выглядеть? Куда польется ром, если у парня под челюстью — дыра, а вместо шеи — голый хребет?

Я забрал свой виски и с любопытством покосился на Самеди. Тот разомкнул челюсти, поднес бокал — и по его горлу прошла полупрозрачная рябь, точно я на мгновенье увидел проявляющегося Чужого. Напиток никуда не вылился!

— Вполне прилично, — удовлетворенно проговорил барон. — Я присяду?

— Пожалуйста. Правда, тут не так много места…

— О, не беспокойтесь об этом, — скелет снисходительно махнул рукой, промеж тонких пальцев которой была зажата сигара. — В конце концов, я ведь