Ekaterina Husser О чём плачут на Руси

Тимур сын Тарагая из Барласов

Когда степь ворожит закатами,

Когда ветер шепчет шарадами

Я смотрю на пустыню застывшую,

Что глаза мне слегка приоткрывшая

Говорит о твоей, об истории,

О, Великий Эмир Тарагая сын!

Приклоняю колено с молчанием,

Прикасаясь к земле с замиранием,

Опускаю главу перед памятью,

Пред твоею бессмертной туманностью…

I

Великий ветер весть разносит

По всей Земле и в каждый край,

Последний час дитя мать носит-

О, дивный миг, предначертай!

Ты, как паук плетёшь зарницей

Судьбу великую ему,

И притаился же лисицей,

Да, знаешь, видишь всё в дыму.

Лишь мир в неведенье, наивный,

Не догадался ни о чём…

Барласов род не стал унывней,

Омылся утренним дождём.

Он встретил грозного потомка,

Что руки кровью здесь омыл,

Чьё имя зазвучит так громко-

Никто в веках, чтоб не забыл!

Рожденье. Чудо и загадка,

Оно секрет в себе таит,

А дальше с жизнью будет схватка,

Но, он пред ней не задрожит.

II

О, смелый воин возрастает,

В руке своей сжимает меч,

Ретивый конь в седле качает,

Тимур готов любого сечь.

Любого, кто к нему не дружен,

Любого, кто готов предать,

Но кто сегодня безоружен,

Тот для Тимура не под стать.

И как бы кровь ни закипала,

Куда б отвага ни вела,

Всё ж совесть трезвый ум держала,

Величием переплела!

Но, равных нет младому волку,

В военном деле он мастак,

С ним атабеки, да подолгу,

Побед не ведали никак.

Он тетиву держал за ухом,

Копьё точнее всех метал,

И телом крепок он, и духом,

Часами в шахматы играл.

Таким возрос, таким и будет,

Единственный на всей Земле!

Никто не сможет, не осудит,

А только лишь предаст хвале!

Ведь нарекли его железом,

Таким и будет он в летах,

Застынут перед ним черкесы,

Аланы, Нахи — весь Кавказ!

Взбурлит и вспенит Терек гордый

От крови южного врага

И в пепел будет он истёртый,

Сбегут стыдливые войска!

Коган Великий, это видишь?

Твоей сильнейшею рукой,

Которой слабых не обидишь,

Накрыл ворога смертной мглой!

И нет сравненья твоей мощи,

Слова сминаются в пути,

Они теряются в той роще,

Где рядом вьются ковыли.

III

Отважный, сдержанный и грузный,

Он ясным днём гулял в степи,

Пред ней он не Эмир, а узник,

Лишь перед ней он уступил.

Монгольский взгляд томил и резал,

Гордыня, несгибаемый стан…

Предателя в сей миг зарезал

По кровной мести Хаттулян.

Ведь говорит Тимур Великий

Всем, кто намерен обмануть,

Предупреждал ведь светлоликий-

Кому придётся смерть вдохнуть…

Но, не услышал суетливый,

Неугомонный друг Хусейн,

Всю жизнь он противоречивый,

Как будто хмелем вдохновлен.

Закончил путь свой близко к Балху,

Не видел прах двух сыновей,

Предательство свело всё к праху,

Что затерялся средь камней.

А на руинах вражьей дружбы

Тимура нарекли «Гурган»,

Он с чингизидами по службе

Роднился в клятве на Коран.

Жена, почти что ренегата

Поверженного в этот день,

Навеки стала как услада,

Как главный козырь: свет и тень.

IV

И воспевали «Катта Ханы́м»,

Склоняли головы пред ней,

Она же взглядом волевым

Давила тех, кто был мощней.

Безоговорочно ей верил,

Любил всю жизнь одну её,

Тимур лишь с ней свой пыл умерил-

Не подвело его чутьё.

Она встречала с поля боя,

И принимала в дом гостей,

Да, при дворе держала слово,

Что было всех клинков острей.

А если праздник затевала,

То напивались все сполна,

Что пьяная толпа стонала

У ног её да дотемна.

Лишь для него шёлк собирала

И в золоте купала стан,

Да жемчугами орошала

Вокруг себя густой туман.

Величественно, безмятежно

Подле Тимура восседав,

Она была чиста, прилежна,

А он не помнил, что кровав.

V

Тебя, мудрейшая, забыли,

Когда стенали на Руси,

Ум верой снова подменили,

Но правду стоит воскресить.

Не богородицей единой

Чудесной, чистой, как слеза,

А просто женщиной любимой

Была задержана рука.

Рука, что в несколько мгновений

Могла бы превратить всё в прах

И если б не было сомнений,

На Русь пришли бы боль и страх.

VI

О, покровительница неба,

Науки, музыки, искусств,

Весь мир к тебе одной хвалебен,

И муж, что переполнен чувств.

И жизнь такая, как сложилась,

Но только есть в ней соль, да грусть,

Что извивалась и крутилась,

Проклятье, вторя наизусть.

Не знала ты ни слёз, ни смеха

Родного, милого дитя,

Больнее нет в жизни огреха

Одной остаться, уходя…

Чужое дитятко лобзаешь

И учишь жизни день за днём,

Они его — ты понимаешь,

И знаешь, что вы не вдвоём.

Но, голову свою склоняешь

Пред мужем и перед судьбой,

От преданности ты сияешь,

Сверкаешь жертвенной слезой.

Десятки лет, хранивши верность,

Ты шла по млечному пути,

Забыв, про бренность и про тленность,

Ты возвела любви мосты.

VII

И каждый раз в бою Эмира

На поле брани — не добра,

Его охватывала сила,

Что ты с собою принесла.

И чёрный мир, омытый кровью,

Что знаменем горел в огне,

Менялся светлым, будто новью,

И вопли гасли в тишине…

Великий воин — громовержец,

Чья поступь царственно тверда,

Эмир — застывший самодержец

Перед тобой не скрыл стыда.

Перед тобой склонил колено,

Во имя клятвенной любви,

И эта ценность неизменна,

Как душу, ты не надорви…

Иш Таб

Путешественник великий,

может странник для души,

иль загадка для религий,

как меня не назови

я останусь, словно дикий,

потерявшийся в ночи

удручённый многоликий

пеший, чьи мечты мертвы.

I

Поникшие лица

И злые дома.

Сутулые улицы крючит.

Дым серый клубится,

Висит бахрома

С крыш чёрных и страшно ползучих.

Невидимой тенью,

Сквозь толпы зевак

Я к ней приближаюсь устало.

Замрёт без движенья

Таинственный стяг,

Что ознаменует начало.

II