Песни мстителя (Константин Дмитриевич Бальмонт) Страница 1 - Litvek

Константин Дмитриевич Бальмонт Песни мстителя

Песни мстителя

Гнев, шорох листьев древесных, он нашёптывает, он рукоплещет, он сочетает, единит.

Майя.

Руда

Широки и глубоки

Рудо-жёлтые пески.

В мире, жертвенно, всегда,

Льётся, льётся кровь-руда.

В медном небе света нет.

Всё же вспыхнет молний свет,

И железная броня

Примет бой, в грозе звеня.

Бой за вольное житьё

Грянул. Сломано копьё.

И кольчуга сожжена.

А Свобода, где она?

Дверь дубовая крепка.

Кто раскроет зев замка?

Сжаты челюсти Змеи,

Свиты звенья чешуи.

И пустынно-широки

Рудо-жёлтые пески.

И безмерно, как вода,

Льётся, льётся кровь-руда.

Вестники

На высоте звезда космата

Грозила нам уж много лет.

И видим: Брат восстал на брата,

Ни в чём уверенности нет.

Лучи косматой кровецветны,

Они отравны для сердец.

Все те, что были неприметны,

Теперь восстали наконец.

И рыбаки, забросив сети,

Нашли, что там дитя-урод.

Ожесточились даже дети,

Рука ребёнка нож берёт.

И рыбаки, забросив сети,

Со страхом видят: вновь урод.

Теперь прилив десятилетий

Нам много страхов принесёт.

В сгущённой мгле звезда космата

Зажжёт бесчисленность комет.

Пришла жестокая расплата,

Дрожите все, в ком чести нет.

Ржавчина

Ржавчина, кровь и огонь,

Тайна какая в вас скрыта?

Тише, ретивый мой конь.

Жди. Замелькают копыта.

Я приготовил стилет.

В сердце – играющий пламень.

Ржавчины более нет.

Грянет подкова о камень.

Брызнет из камня огонь.

Дрогнут посевы полыни.

Ржавчина, сердце не тронь.

Конь, как мы вольны в пустыне!

Летучие мыши

Летучие мыши снуют,

Свет факелов их испугал.

Расторгнут их душный приют,

Трепещет их цепкий кагал.

Отвратен бесовский их вид,

Шуршит нависающий рой.

Сорвётся одна, полетит,

Качнутся незрячей гурьбой.

Очертят неверным крылом

Два круга – и в плесень опять.

Весь мир им сошёлся углом,

Им дальше угла не видать.

Трусливо сплетается рой,

За мышь прицепляется мышь.

И вновь разорвался их строй.

Ну, дьявол, куда полетишь?

Свет факелов, как ты хорош.

Смотри: одурели враги.

Сильней и сильней их тревожь,

Вспугни их – и вовсе сожги!

Если хочешь

Если хочешь смести паутину,

Так смотри и начни с паука.

Если хочешь ты вырубить прорубь, исторгни тяжёлую льдину,

Если хочешь ты песню пропеть, пусть же будет та песня звонка.

Если хочешь, живи. Если ж в жизни лишь тюрьмы и стены,

Встань могучей волной и преграду стремленьем разбей.

Если ж стены сильней, разбросайся же кружевом пены,

Но живёшь, так живи, и себя никогда не жалей.

Пряжа-пламя

Три сестры мы, три сестры мы,

Три.

Там, везде – пожары, дымы?

Ты, что младшая, смотри.

Люди стали слишком злыми,

Нужно жечь их – до зари.

Ты, что средняя, скорее

Пряжу приготовь.

Я, что всех из вас старее,

Я сочла людскую кровь.

Капли – числа. Числа, рдея,

Пляски чисел жаждут вновь.

Пляски быстры, ткани ярки,

Узел, нить.

Да, мы парки, парки, парки,

В ткань огонь сумеем свить.

Пряжа – пламя, нити – жарки,

Жги, крути их, ненавидь.

Наш царь

Наш Царь – Мукден, наш Царь – Цусима,

Наш Царь – кровавое пятно,

Зловонье пороха и дыма,

В котором разуму – темно.

Наш Царь – убожество слепое,

Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,

Царь-висельник, тем низкий вдвое,

Что обещал, но дать не смел.

Он трус, он чувствует с запинкой,

Но будет, час расплаты ждёт.

Кто начал царствовать – Ходынкой,

Тот кончит – встав на эшафот.

Царь-ложь

Народ подумал: Вот – заря.

Пришёл тоске конец.

Народ пошёл – просить Царя.

Ему в ответ – свинец.

А, низкий деспот! Ты навек

В крови, в крови теперь.

Ты был ничтожный человек,

Теперь ты грязный зверь.

Но кровь рабочего взошла

Как колос перед ним.

И задрожал приспешник зла

Пред колосом таким.

Он красен, нет ему серпа,

Обломится любой.

Гудят колосья, как толпа,

Растёт колосьев строй.

И каждый колос – острый нож,

И каждый колос – взгляд.

Нет, Царь, теперь не подойдёшь,

Нет, подлый Царь, назад.

Ты нас теперь не проведёшь

Девятым Января.

Ты Царь, и значит, весь ты ложь,

И мы сметём Царя!

Слитный голос

А мы и не ходили

Просить кого-нибудь.

А мы и не просили,

Болела очень грудь.

Бог в правде, а не в силе.

Мы ждём. Есть путь. Есть путь.

Хоть долог путь терпенья,

Пробитым тем путём

Придёт освобожденье.

Земли! Землицы ждём.

Нам виделось виденье.

Привыкли мы притом.

К нам голод то и дело,

Сказали – недород.

Совсем мы спали с тела,

Кривится, просит рот.

Просить-то нам несмело,

Такой уж мы народ.

Идёт к нам лихорадка,

Ползёт к нам оспа, тиф.

И так живём. Не сладко.

Домишко кос и крив.

Но ждём. Придёт разгадка.

Наш разум терпелив.

Измаялась старуха: –

Дошло, хоть в гроб клади.

Серчает молодуха: –

Что будет впереди?

Но бьётся сердце глухо: –

Придут к нам. Погоди.

Пришли. Пришло. Недаром

Мы ждали сто годов.

Пришёл к нам Бес – с пожаром.

Прислали – казаков.

Потешились над старым: –

Ложись. Ты что? Готов?

Готов, мои кормильцы.

И телом и душой.

Готов, мои поильцы.

Вот гроб, старуха, твой.

Готов,