бледным…

— …если ты захочешь увидеть небесную синеву вместо грозовых туч…

— …если ты устанешь слушать скорбный плач грешников…

— …если вдруг ты увидишь в нас монстров…

— …то ты всегда можешь уйти, — закончил Люцифер, глядя ей в глаза, но в них он прочитал только то, что она с ними до самого конца, и улыбнулся.

Люцифер и Ева присоединились к остальным и сели на большой камень. Мария осторожно встала и, нагнувшись куда-то в черноту, бросила в костёр два больших полена, отчего пламя взвилось ещё выше, прямо в иссиня-чёрное небо, на котором еле заметно сияли их собственные звёзды.

Вдруг Аглая достала откуда-то из-за камня лютню и заиграла; полилась приятная, медленная, но несколько печальная и даже угрюмая мелодия: это была музыка, сложённая не в самые лучшие годы. Затем голоса стали подхватывать мотив: сначала в светлой грусти прикрыл глаза Ранель, отдаваясь во власть звука, потом к нему присоединилась Мария, а затем и другие, пока мелодию лютни почти не заглушил приглушённый хор голосов. Бесовцев с глубоким вздохом выпустил большое серое облако дыма, и оно, упорхнув в воздух, обернулось длинным крылатым змеем. Некоторое время Ева вместе со всеми наслаждалась лишь мотивом, но тут глубоким бархатным голосом запел Люцифер, а вслед за ним и все остальные.

Мы мёртвые души, живущие тысячи лет,

Мы смерти не знаем, хотя все мы в ней утопаем,

В наш дом никогда не проникнет спасительный свет,

Мы доброго слова, увы, никогда не узнаем.

Нам вслед посылают проклятия, но мы лишь молчим:

Быть может, и вправду проклятия мы заслужили?

На мёртвом наречии старый, знакомый нам гимн

Звучал в тишине, пока птицы над нами кружили.

Нам сердце склевали стервятники, выпили кровь,

И волки грудину проели, костями давясь.

Такую простую, привычную миру любовь

Гиена загрызла, противно над нами смеясь.

Бессмертие — дар, но и он превратился в проклятие:

Никак не забыться, не спрятаться, не потеряться,

И наша свобода для нас обернулась изгнанием,

Заставила нас по бескрайним просторам скитаться.

Кто знает, что ждёт нас: лишь мрак, или всё-таки свет

Забрезжит лучом далеко за чертой горизонта?

Быть может, пройдут ещё многие тысячи лет,

А мы так и будем скитаться в окрестностях дома.

Наш мрачный правитель — седой горделивый король,

О нём на земле все народы слагают легенды,

Но старая песня, увы, доставляет лишь боль,

И с каждым замученным днём угасает надежда.

Пусть с боем курантов уходит сочтённый наш век,

Вино горячит только тело, и холодно сердце.

Мы мёртвые души, пойми это, мил человек,

Мы гости в своей же стране, мы себе чужеземцы.

*****

— Это всё?

Сатана удивлённо обернулся к человеку, сидящему в кресле позади него.

— А что ещё Вы хотите от меня услышать?

— Нет-нет, я просто уточняю. Может, добавите что-то ещё.

Сатана усмехнулся.

— Ну, добавьте «…и жили они долго и счастливо», если хотите потянуть время.

Человек в кресле глубоко вздохнул.

— Я не тяну время, господин Дьявол, я лишь спрашиваю — было же потом что-то…

— Договор был только об истории знакомства — Вы её получили, — строго сказал Сатана и отошёл от окна. — Но, если хотите, мы можем заключить ещё одну сделку…

— О, нет-нет, не стоит! — немного нервно воскликнул человек и убрал какие-то бумаги, испещрённые мелким почерком, в свой портфель. — Истории знакомства будет вполне достаточно!

Человек стал собираться, а Сатана с интересом наблюдал за ним, обдумывая что-то своё.

— Вы уверены, господин Автор? — всё-таки спросил он, когда человек был уже у двери. — Вам не нужна известность, успех? Деньги, в конце концов?

— Нет, не нужно, — вздохнул человек, оборачиваясь через плечо на Сатану. — Мне нужны были только история знакомства с Евой и Ваше разрешение превратить её в книгу — это всё, что я хотел.

Сатана хмыкнул.

— Ну, смотрите. Желаю Вам успеха, господин Автор.

— Спасибо Вам. Спасибо.

Человек вышел за дверь, а Сатана снова подошёл к окну и задумчиво посмотрел вдаль, на синие шапки холмов.

— Пока есть на свете такие люди, в которых горят сердца, жизнь на земле не погаснет, — сказал он вслух сам себе, сцепив за спиной руки. — Надеюсь, он не сожжёт свою рукопись, этот господин Автор…