светила не спрятаться.

— Чего замер? Не стой столбом! — меня сильно пихнули сзади в плечо, так что я едва устоял на ногах.

Я саданул локтем с размаха, не тратя времени на слова, и только затем развернулся.

Смуглый чувак с внешностью звезды индийского кино таращил на меня черные глазищи. Рот его был приоткрыт, а руку он прижимал к солнечному сплетению, куда я так удачно попал.

— Ща я тебе… — прошипел этот тип, восстановив дыхание. — Ты чего, вообще оборзел? Пал на колени и извинился!

Я нахмурился — драться не хотелось, но и отступать, показывать слабину сейчас нельзя. Проявишь себя как трус, и все, таким навсегда и останешься, лишь гора подвигов может стереть первое впечатление.

Странно только, что этот тип ведет себя как дед, столкнувшийся даже не с духом, а с запахом. Вроде бы все мы тут в равных условиях, все люди с опытом, пришедшие на нулевой контракт, охранять склад или что-то еще.

За спиной смуглого скалили зубы еще двое, один постарше, с проседью, второй длиннорукий, как обезьяна, с гривой черных волос.

— Давай, борзый, извиняйся, — прогундосил он.

Я молча показал им средний палец — этот жест международный, в отличие от нашего удара по сгибу локтя, а публика тут со всей Земли.

— Что? Да ты! — смуглый картинно расправил плечи, другие двое захохотали, начали обходить его с двух сторон.

— Э, братва, — рядом со мной воздвигся громадный черный Вася. — Так не по-чесноку!

— И это верно, — с другой стороны от меня оказался тот самый белобрысый, что шел впереди. — Если ты чем-то недоволен и хочешь решить вопрос по-мужски, то схватка должна проходить один на один.

Вся спальня, все три отделения сгрудились вокруг нас, образовался круг из любопытных, ухмыляющихся лиц — ну а чего не посмотреть, трое на трое, честный махач.

— Я Джавал! — воскликнул смуглый гордо. — Предки мои служили махараджам Дели! Рискнувшие оскорбить меня должны быть наказаны!

— Ну так иди, и накажи, — пригласил Вася, улыбаясь во все сорок белоснежных зубов.

— А мои предки ловили рыбу в Норвежском море, — в тон ответил белобрысый. — Претензии есть? Если нет, то втяни язык в задницу. Если есть, то предъяви. Или боишься?

Джавал вспыхнул и вскинул кулаки.

Эх, колено, ну хоть сейчас не подведи меня… после операции по замене сустава я ни разу не дрался, и не знал, на что способен.

— Нна! — завопил смуглый, и обрушил на меня шквал ударов.

Почти все я заблочил, но один прилетел в висок, да так, что в голове зазвенело. Рванулся вперед, сокращая дистанцию, коротко ткнул Джавала в солнечное сплетение, и он с хеканьем согнулся.

Еще бы, получил туда второй раз за пять минут!

Я замахнулся, чтобы отправить противника в нокаут, но он гибким движением извернулся, и я едва не потерял равновесие. Получил в левое плечо, не смертельно, но ощутимо, и тут по ушам хлестнуло злобное шипение:

— Что тут у вас? Драка? Отставить!

Комотделения Цзянь протискивался через толпу бойцов, словно маленькая свирепая акула через стадо китов.

— Никак нет, — ответил Джавал, опуская руки и выпрямляясь.

Я последовал его примеру.

Разборки между своими — дело неприятное, но случается, а впутывать в них командира нельзя, это чистый зашквар.

— Просто разговор, — добавил мой противник, глядя на меня с ненавистью.

Я кивнул.

— У вас десять минут, — Цзянь обвел бойцов взглядом. — Потом нас ждет медосмотр. Усекли?

И развернувшись, он двинулся к выходу из спальни.

— Я еще с тобой разберусь, — пообещал Джавал, когда комотделения скрылся из виду. — Потом. Поймешь, ничтожная тварь, что такое — встать на пути настоящего кшатрия!

Я пожал плечами и отвернулся — вольному воля, и семь футов над мачтой.

— Мое имя Ингвар, — сказал белобрысый, чьи предки ловили рыбу в Норвежском море. — А твое?

Я назвался, и в этот момент мне показалось, что с новым знакомым что-то не так, волосы не светлые, а крашеные, и на лице слой грима в палец толщиной.

Хотя я только что получил по башке, а после такого и себя в зеркале не узнаешь.

— Что, ищем место? — влез в разговор Вася.

* * *

Нам достались три койки в центре слева от прохода, и когда я сел на одну, то ощутил под задницей хорошо знакомые пружины. В тумбочке обнаружились два полотенца, одно для лица, другое для организма, и гигиенический набор — зубная щетка, паста, мыло,упаковка одноразовых бритв.

Я все хотел спросить у новых приятелей — не знают ли они, где мы находимся и как сюда попали, но вопрос уплывал, терялся меж других мыслей. Голова и так была дурная, словно после тяжелого сна, да еще и висок после драки пульсировал болью, мешал сосредоточиться.

Смог только оглядеть обмундирование — полевой хэбэ в пустынном камуфляже, все подогнано четко под меня, на погонах палочка-единичка, отметка рядового бойца, и тот же символ, что и у остальных, земной шар, и под ним два перечеркнутых калаша; кепка с козырьком, а сзади к ней платок на пуговках, чтобы закрывать шею от местного солнца; берцы на первый взгляд добротные, но только практика покажет, на что они годятся.

А затем десять минут истекли и пришлось бежать туда, где ждал нас шипливый Цзянь.

Пока шагали до санчасти, удалось еще немного рассмотреть окрестности — с юга и востока внешняя ограда, следовая полоса и за ней пустыня, а вот с запада тянулась ограда пониже, и за ней из песка торчало множество серых кубов без окон, каждый метров в двадцать высотой, и за ними вдалеке красовались круглые черные башни, исполинские столпы.

— Что это такое? — спросил негр Вася, задумчиво почесывая затылок.

— Если бы я знал, — отозвался Ингвар, и посмотрел на меня. — Типа военной базы что-то. А ты говорить умеешь?

— Умею, — я кивнул. — Просто слова экономлю.

Особо болтливым я не был никогда, ну и жизнь научила, что излишняя разговорчивость только вредит. Поэтому уже на срочной ко мне прилипла кличка Молчун, и всегда, когда можно, я стараюсь обходиться без слов… дела куда красноречивее на самом деле, чем любой треп.

— Даже шутить умеешь? — восхитился Вася, но тут Цзянь рявкнул «Разговорчики!», и пришлось заткнуться.

Санчасть пряталась за тем зданием, которое я увидел с плаца первым, и тут стояла длинная очередь из бойцов. Понятно, никто не будет менять всю охрану такого объекта в один день, но здесь ошивались все жители нашего казарменного корпуса, то есть примерно — я быстренько прикинул на глаз — сто восемьдесят человек, побольше роты, поменьше батальона, если по российским меркам.

Солнце палило, хотелось пить, башка трещала, комотделения надзирал за порядком. Очередь двигалась с мучительной неторопливостью, и выходившие из санчасти бойцы