восвояси.

Его будут искать.

Найдут.

Пытки.

Кровь.

А как же Анна?

Как же дочь?

Путаные словно клубок пряжи мысли рождались в разуме Генри с частотой сопоставимой с ударами сердца в минуту. Боль в плече пульсировала и росла. Пробегая по месту, где произошла стычка с полицейскими, мужчина не обнаружил бесчувственных стражей порядка. Значит, дело-дрянь. За ним следят. Генри посмотрел по сторонам. Вроде никого.

Раздался выстрел ружья. Генри тут же посмотрел на источник боли, которая словно ударами боксёра по корпусу, раздалась в области левой кисти. Два пальца отсутствовали. В ужасе, Генри, бежал до своей хижины. Туда, где дочь. Туда, где жизнь.

Генри остановился. Бежать сил больше не было, но дом, к счастью, находился в десяти шагах от мужчины. Полицейские появились за спиной и наставили ружья. Их было не меньше дюжины. Но почему-то они решили не стрелять. Генри принялся судорожно передвигать ноги к хижине.

Раз.

Левая нога сделала трудный шаг, ответивший болью по всему телу.

Два.

Правая нога передвинулась.

Три.

Ещё немного.

Четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Генри дома. Сейчас его обнимет Анна и всё будет хорошо. Он вернётся на свою лесопилку и будет каждый вторник носить имбирный эль для Анны. А полицейских угостит и объяснит всё. Они ведь тоже люди.

Стук в дверь. Полная радости Анна открывает дверь. На пороге стоит мужчина, на лице которого отражена печаль, по рыжей бороде его стекают слёзы. Он протягивает окровавленными руками бутылку имбирного эля, лекарства, что собьёт симптомы Анны хоть ненадолго. Девушка принимает дар мужчины в свои нежные болезненные руки.

Звучит выстрел. Генри падает на землю с пулей в спине. Поднимает взгляд, насколько это возможно, к ошеломлённой Анне.

–Живи, дорогая. Живи. – улыбается Генри и закрывает глаза.

Кровавая Мэри

Пальцы музыканта неумело шагали по клавишам расстроенного клавесина в таверне «Лягушка». Тошнотворные и отвратительные звуки, что вырывались на свободу из инструментальной преисподней, наполняли таверну некой атмосферой насыщенности. Ужасная музыка проникала в дыры между простой болтовнёй моряков, сошедших в порт и решивших развлечься в таверне; становилась той самой разряжающей обстановку шуткой юмора даже в самой опостылевшей солдатской байке; играла важнейшую роль в завлечении куртизанки очередным посетителем таверны.

Он пришёл незаметно. Словно тень от пианиста прошёл к барной стойке. Треуголка его была ободрана, как и всё остальное одеяние. Рваные лохмотья лишь отдалённо напоминали камзол. Лицо его было испещрено морщинами, а глаза блеклые, мертвые, не выражающие ничего, кроме безысходности.

Присев за барную стойку, человек достал кошель, высыпал из него несколько дублонов, что с приманивающим официанта звуком грохнулись на ободранное дерево.

– Чего изволите? – спросил официант, взглянув на дублоны с улыбкой.

– «Кровавую Мэри».

Через пару минут напиток оказался на столе. Человек взял в руку медную кружку и глотнул этой симфонии горечи и крови, что отдалась миллионами ощущений по всему истощённому телу.

– Меня зовут капитан Джеймс Баттер. И, да, я хочу рассказать историю. А ты хочешь услышать. Я вижу это в твоих глазах. Поэтому, пожалуй, начну. Всем же интересно, как я докатился до такой жизни. Ну, вот и слушай.

Бабы на судне к несчастью. И если ты хочешь выебать красотку во время плавания, то лучше воздержись. Сделай своё дело в ближайшем порту и не тащи девчонку на борт. Ради всего святого, не тащи!

Нас было шестеро. Бравая команда каперов, закалённая в боях! Чего мы только не пережили. Настоящие приключения настоящих мужчин! Но прежнее судно затонуло после тяжелейшего сражения с какой-то пиратской посудиной, умудрившейся взять нас на абордаж и вырезать большую часть всей команды. Естественно, мы отвоевались, но какой ценой. Только ржавую пиратскую посудину и забрали себе. Без дома, без крова кое-как мы добрались до ближайшего порта. Им оказался Дартмут. Пиратский флаг, конечно, приспустили, мы ж не дураки.

Билл, Кевин, Джордж, Хэмитч, Фарадей и я, моментально сойдя с судна, метнулись в самый непристойно дешёвый и убогий бордель. Я расслабился, как и остальные, предавшись утехам, да таким, чтобы ещё на три года морских путешествий по морям хватило.

И не заметил я, как самый молодой из команды, Билл, затащил на нашу шхуну женщину, которая словно была создана для каждого из команды. Роскошная, ослепительная Мэри. Более страшной твари я в жизни не видывал. Её пленительная красота забирала сердце моряка сильнее пения всех сирен в этом чёртовом мире. Ей ни в чём нельзя было отказать.

Первым добычу Билла заметил Кевин, ушедший в каперство после неудачной актёрской карьеры. Конченый алкоголик, частенько отлынивающий от работы, и тот ещё забулдыга. Баба валялась в куче лохмотьев и тряпок где-то в центральной части палубы. Туда особо никто из мужиков не лазил. Так, свалка в качестве балласта. И каково же было моё удивление, когда Кевин притащил ко мне на мостик эту шлюху. Её ноги были способны возбудить любого мужика, а голубые глаза вырвать сердце навечно. Истинная женщина-вамп.

И я был пленён её красотой. Как только увидел её, сразу же свистнул остальным мужикам. Примчались они, словно те пираты в злополучном для нас и для них сражении. Я предложил ребятам пустить по кругу эту девицу, она всё равно по-нашему не понимает. По крайней мере, так казалось, ибо шлюха не выказывала никаких эмоций, когда я во всех красках объяснял, кто и как её будет драть.

Решено было закрыться с Мэри, так мы её назвали, в каюте и отыметь её по-полной. Но стоило нам это сделать, как все стали будто прокажённые. Так и стояли на месте вокруг Мэри. Не шелохнутся, не дрогнут, взоры их устремлены на Мэри, но никакой похоти. Разве что какую-то нежность и жалость выражали их лица.

Я в ужасе от этой картины выбежал из каюты. Начал кричать, называть

команду самыми бранными словами, надеясь, что хоть кто-то среагирует, но в ответ была тишина.

А ведь мы даже не отчалили тогда. Думали, постоим в порту с недельку, развеемся. Ага, как же.

Плюнув на команду, я заснул на корабле. А когда проснулся…

О, что же случилось с командой! Фарадей и Джордж обращались с Мэри как бы со своей женой. Им казалось, что они дома, со своей семьёй. Джордж играл с детьми, которых