ЮЛЬКЕ ПОВЕЗЛО

Звонок с урока разорвал тишину школьных коридоров, и из дверей классов повалили разномастные, разновозрастные толпы учеников, заполняя рекреации со скоростью песка, сыплющегося из щелей. Большая перемена – она на то и большая: кто-то сразу рванул в буфет, кто-то в туалет, а кое-кто, ссыпавшись по лестнице, выскочил на улицу и бегом за угол, покурить.

У десятого класса следующим уроком должна была быть физика. Старшеклассники нехотя потянулись в кабинет. Уроков физики не было уже недели две по причине отсутствия педагога.

– Народ, а физика вообще будет или опять чем-то заменят?

– Да не, вроде училку новую взяли…

Одновременно со звонком на урок в класс вошёл незнакомый мужчина, и ребята притихли от неожиданности. Не знаю, как сейчас, а когда я ходила в одну из московских школ, учителей-мужчин было мало. У нас – только трудовик у мальчишек и физрук. Да простят меня все преподаватели физкультуры, не хотелось бы никого обидеть, но наш физрук интеллектом явно не блистал и, несмотря на бицепсы, для смышлёных старшеклассниц образцом мужественности служить не мог. Советский кинематограф в то время, надо отдать ему должное, культивировал совсем другие примеры для восхищения. Поэтому, когда на экраны вышел фильм «Доживём до понедельника», не было ни одной школьницы в стране, которая не влюбилась бы в учителя истории с лицом Вячеслава Тихонова.

Новый учитель физики Александр Алексеевич был высок, строен, с роскошной копной чёрных волос и карими глазами. А ещё он был молод, катастрофически молод, всего-то лет на десять старше своих шестнадцатилетних учеников. Девочки моментально распрямили спины, смотрели во все глаза и приготовились слушать во все уши.

А у Юльки внутри что-то ёкнуло, как только новый физик вошёл в класс, и поднялось в груди такое волнение, что, глядя неотрывно на педагога, она на некоторое время перестала слышать, что он говорит, погрузившись в себя.

Александр Алексеевич знакомился с учениками, и когда во время переклички прозвучала её фамилия, Юлька не сразу сообразила, что надо откликнуться. Зависла пауза, соседка по парте пихнула её локтем в бок, и Юля вернулась к действительности. Она вскочила, опрокинув стул, и смутилась окончательно. Одноклассники хихикали. Мальчишки из-за упавшего стула, а девчонки, глядя на её растерянное лицо, поняли моментально: втюрилась Юлька в нового физика.

В этот день обычное течение урока больше ничто не нарушало. Александру Алексеевичу необходимо было понять, насколько ребята отстали от программы, потом он объяснил новый материал и задал задание на дом. Объяснял здорово, с первого раза понятно было почти всем. Оглядывая класс, он по выражению лиц тут же безошибочно улавливал, кто не понял. И тогда Александр Алексеевич объяснял снова, обращаясь адресно к не усвоившим, короче и ярче, на образных примерах. После этого всё и ёжику становилось понятно. Позже, познакомившись с классом поближе, педагог уже точно знал, у кого блуждающее выражение на лице вызвано тем, что тема ему трудна для восприятия, а у кого тем, что «ворон ловил» и объяснение не слушал.

Кому трудно, тем, понятное дело, помочь надо. А кто не слушает? С ними что делать? Хороший педагог – хороший психолог. Он не только может верно оценить происходящее, но и способен найти пути решения возникших проблем. Орать-то бесполезно, толку не будет. Александр Алексеевич голос на своих учеников вообще не повышал, ему не требовалось. Он мог так посмотреть, что любой замолкнет и болтать уже больше не захочет. Правда, это ещё не гарантировало, что слушать начнёт. А чтоб слушали все, тут потрудиться надо, изобретательность проявить, не всякий учитель на такое способен. Юлькин кумир мог, ребята в этом убеждались многократно.

Школьная жизнь шла своим чередом: уроки, контрольные, а потом и подготовка к экзаменам. Это само собой, но у Юльки теперь была своя тайна. Волшебное чувство, поселившееся в груди, дарило такое вдохновение, такую энергию, что она почти летала.

Юля – гуманитарий, поступать собралась в Полиграфический институт на факультет редактирования и журналистики. Физика, химия, математика – не её стихия, и для хороших оценок по этим предметам приходилось изрядно потрудиться. А как иначе? Не могла же она выглядеть дурочкой в глазах человека, которым восхищалась.

И было, чем восхититься. Уроки физики с приходом Александра Алексеевича превратились для ребят в увлекательный процесс познания мира.

Однажды, когда темой занятия было изучение природы звука, Александр Алексеевич принёс в класс аудиоплеер. Объяснив тему, он под конец урока соединил плеер с осциллографом и со словами «смотрите и слушайте» включил им одну из лучших композиций группы “Queen”. Голос Фредди Меркьюри зазвучал в школьном кабинете физики так неожиданно, что класс потрясённо замер, десятки детских глаз уставились на экран осциллографа, где заметались в такт музыке ломаные линии.

Песня закончилась, и тут же звонок с урока ударил по ушам, выводя из оцепенения. Но никто не двинулся с места, не побежал в коридор. Ребята сидели, как заворожённые, переполненные каждый своими чувствами.

– А можно ещё? – робко попросил кто-то.

Александр Алексеевич молча нажал на кнопку, включив на этот раз композицию группы “Scorpions”.

Так и просидели они всю перемену в кабинете физики, наслаждаясь звуками, природу которых им объяснили в первой половине урока. Надо ли говорить, что по этой теме с домашним заданием справились даже отстающие? Интересно же…

Как-то раз во время изучения раздела «Оптика» была лабораторная работа, посвящённая преломлению света. В результате эксперимента надо было вычислить по формуле оптическую силу линзы в диоптриях. Линзы стояли у ребят на каждой парте, а свеча была всего одна, на учительском столе.

Поднося спичку к фитилю, который моментально вспыхнул, Александр Алексеевич тихо пробормотал самому себе: «Свеча горела на столе, свеча горела…». Это бормотание не осталось незамеченным, и литературно образованная часть класса, включая Юльку, ещё больше зауважала физика, который, оказывается, не только своими формулами интересуется, но и Пастернака знает.

Лабораторная работа удалась. Ребятам было интересно проецировать с помощью линзы изображение горящей свечи на чистый тетрадный лист, помечать контуры, а потом дорисовывать. Возбуждённая возня с измерением расстояния от линзы до тетради и от линзы до свечи осложнялась тем, что рулетки не было, а до