Наум Баттонс Убей Зверя сам!..

Действующие лица:

Николай Жирков: лейтенант Красной Армии. Летчик. 19 лет. Сбит во время воздушного боя. Ранен. В плену.

Василий Благушин: житель села Калиновка, поселковый староста, 56 лет. Арестант.

Яков Гринберг: комиссар местного партизанского отряда; бывший начальник НКВД по Белёвскому району Тульской области; задержан во время посещения деревни Уткино. Арестант. 48 лет.

Вера Гулидова: молодая крестьянка; 18 лет; у неё в гостях был задержан Яков Гринберг.

Сашка Мытарь: полицейский

Григорий Уваров: полицейский

Время и место действия: лето 1942 года. Территория оккупированная немцами: Тульская область, Белёвский р-н, д. Зайцево. До линии фронта около 10 км.

Действие первое

Крестьянский сарай, оборудованный под камеру заключения. Внутри остатки прошлогоднего сена. Достаточно темно. Из двух небольших окошек дневной свет плохо освещает помещение. В сарае находятся два человека. Они арестанты. Один мужчина, крепкого телосложения, среднего роста, уже пожилой. Ему на вид около шестидесяти лет.

Второй: совсем молодой человек в форме красноармейца. Он подстрижен практически под «ноль», уши оттопырены, от этого выглядит совсем как подросток. Петлицы сорваны, поэтому сразу не понять, в каких войсках он служил, и в каком звании состоял. У него повреждена нога и рана на правом боку. Состояние его удручающее, но молодой человек находится в сознании. Нога перевязана грязными бинтами. Он лежит на небольшой кучке сена. Пожилой мужчина сидит на полу в углу сарая и внимательно смотрит на молодого красноармейца, а тот, отвернувшись, молча смотрит в противоположную сторону. Каждый думает о чём-то своём. Благушин первый нарушает молчание.

БЛАГУШИН: Ндаа…, сынок, влип я из-за тебя по самые уши. И чёрт тебя дёрнул здесь летать! Ни разу не летали за целый год, а тут, на тебе…. Да ладно бы еще ас залетел, а то асёнка какого-то послали! Господи!.. Тоже мне, «сталинский сокол»! «Соколёнок» ещё неоперившийся, два шага до дистрофика, а его, видишь ли…, в бой! Какой вылет-то?

(Красноармеец не отвечает и продолжает молча смотреть в другую сторону)

Ну, не хочешь отвечать – не надо! Видать тайна это очень большая, военная…. Но, а звать-то тебя хоть как? Второй день с тобой вожусь, под расстрел, скорее всего, попал, а знать не знаю ради кого! Чего молчишь-то? Слышишь? Звать-то как?

(Красноармеец поворачивает к нему голову. Во взгляде чувствуется какая- то неприязнь и в то же время проскальзывает какой-то детский испуг и поиск защиты от надвигающейся большой несправедливости).

КРАСНОАРМЕЕЦ: Николай! Николай Жирков! Лейтенант Красной Армии!

БЛАГУШИН (с иронией): Лейтенант…. Коля, значит! Ну что же, лейтенант Коля, а я Василий Михайлович Благушин – староста местный! Ну, энто, похоже, уже в прошлом! Так что можно просто – Василий! Возраст говорить не буду, потому что годы нам уже сравнивать ни к чему. Скоро Господь уравняет их…. Откуда ты, Коля?

НИКОЛАЙ: С Тулы….

БЛАГУШИН: Ну, почти земляк тогда! Лет-то тебе сколько?

НИКОЛАЙ: А вам то, что? Свои, поди, не назвали….

БЛАГУШИН: Мне-то? Мне-то, конечно, дела нет! Мне только одного хочется сейчас!..

(Василий делает паузу и внимательно смотрит на Николая. Тот, глядя в глаза, не выдерживает его взгляда).

НИКОЛАЙ: Чего тебе хочется?

БЛАГУШИН: Потом, может быть, скажу! Так лет-то сколько тебе?

НИКОЛАЙ: Девятнадцать в мае исполнилось.

БЛАГУШИН: Господи! Совсем дитя ещё! Родители-то есть? Живы?

НИКОЛАЙ: Мать жива…. Я надеюсь…. В Туле она…. А отец…. (Делает паузу и отворачивает голову от собеседника)

БЛАГУШИН: Что отец?

НИКОЛАЙ: Нету у меня отца! Был и весь вышел!

БЛАГУШИН: Погиб что ли?

НИКОЛАЙ: Не знаю…, но лучше бы погиб…. Враг он…. Народа нашего….

БЛАГУШИН (после небольшой паузы): Эх, хлопец! Много ли ты знаешь, чтобы судить так?..

НИКОЛАЙ (грубо): Достаточно! Раз посадили, значит не без веских оснований! Подлец он и враг! Шпион английский!.. Хотел наш завод оружейный взорвать!..

БЛАГУШИН: Английский, говоришь…. А я слышал, что англичане теперича союзники сталинские…. Ну, да ладно!.. Их там и сам Господь не разберет. Вчера враги, а сегодня друзья…. И, наоборот…. Вон прямо, как с немцами…. Но энто не нам решать…. Им там наверху виднее, с кем дружить, а с кем воевать…. Вот они и порешали….(небольшая пауза) Так…, он подлец значит, а ты хороший? Тогда может он не твой отец, а? В кого же ты тогда?

(Николай в гневе пытается привстать, но раны заставляют его со стоном упасть обратно на солому).

НИКОЛАЙ: Сын за отца не отвечает…. Разные мы!..

БЛАГУШИН: Да лежи ты! Чего так раздёргался? Разные, так разные. Спорить не буду, хоть и сомневаюсь…. Ибо не бывает такого, чтобы сын и отец разными были…. Ты что, отказался от него?

НИКОЛАЙ (стонет от боли, но на вопрос всё равно отвечает): Да! Да! Да! Отказался! Чего в душу-то лезешь? Сам-то, кто такой? Я так понимаю, что и ты, дядя, недалеко от моего отца ушёл! За сколько Родину продал? За курицу? За поросёнка? Прихвостень фашистский!..

БЛАГУШИН (спокойно, с какой-то загадочной улыбкой в усах): А я, сынок, Родину не продавал….

НИКОЛАЙ: Ага! Это ты потом, на народном суде расскажешь…. Знал бы я в лесу, кто подобрал меня….

БЛАГУШИН: И, что бы тогда? Тебе даже пистолета с собою не дали, а что про народный суд, то ты про него даже не фантазируй! Завтра шлёпнут нас с тобой без суда всякого, а там (указывает пальцем в потолок), там судить по другим законам будут…. Там мы с тобой, каждый за своё ответит: я за своё, а ты за своё. (Делает паузу). Только, вот почему-то кажется мне, что ты, комсомольчик, там, в проигрыше окажешься, несмотря на то, что прожил меньше меня на тридцать шесть лет. Но, шанс человеком умереть, и в образе человека на тот Суд явиться, всё-таки у тебя ещё пока есть.

НИКОЛАЙ: Ты эту поповскую ересь своим полицаям проповедуй, а я в это мракобесие не верю! Суд…. Нету там Суда никакого…. Нету! Не верю!

БЛАГУШИН: Да что ты?.. А вот товарищ твой, Сталин – он верит! Ей Богу, верит! Ибо, как тут, во время такое ужасное, когда всё и вся на волоске висит от гибели, человеку в Бога-то не верить? Или в дьявола…

НИКОЛАЙ: Слушай, дед! Если бы не ранен я был, я бы тебя сейчас собственными руками задушил! Зубами бы в горло впился! Ты, имя товарища Сталина не марай словами своими! Ты, Родину предал, которая за товарища Сталина кровью умывается, борясь с этой гадиной немецкой! Ты хоть и постарался спасти меня, хоть и пострадал за это – но это не умаляет предательства и измены твоей. Сколько ты фашистов накормил досыта? Скольким ты приют в своём доме дал? И откуда ты знать можешь, что товарищ Сталин в Бога твоего верит?

БЛАГУШИН (ухмыляясь): Ну не знаю, как в моего Бога или нет, но в какого-то