Михаил Герасимов Консультант

Часть 1.

#жиза

– …намокший, продрогший насупился леший… – бормотал себе во влажный от дыхания колючий шарф Лёха, идя мимо тёмных и  подсвеченных витрин магазинов, вмороженных в первые этажи жилых домов. Запертые двери под маленькими вывесками, наспех слепленные лесенки к аптечным пунктам, офисам каких-то адвокатов, выкупивших квартиры первого этажа под свои мутные и нудные бумажные делишки. Кто-то там спал на втором, третьем и остальных этажах, изредка открывая глаза и радуясь, что ещё только 4 утра и можно ещё поджать ноги и поторопиться вытянуть из этой пары часов до 6 пару снов, ещё немного расслабухи, неподвижности, тишины и пододеяльного тепла. Где-то в другом районе спали адвокаты из запертых контор, но и их часа через три неизвестное или обычное будильное устройство вытянет из смеси небытия и кошмаров. Им будет потеплее, чем Лёхе, но они такой же качающейся походкой непроснутости побредут по стенке в сторону санузла, кухни, навстречу электрическому свету.

– … насупился леший… – повторил Лёха себе под нос строчку из Высоцкого. – Насупиться сейчас бы не помешало. Гор-рячего с-суп-чи-ка бы…

Завтрак – поминки по вчерашнему дню! – влетела в его сознание готовая мысль. Если завтракать до восхода, то лучше со свечой. – попытался он сменить тему размышлений. Свеча – призрак вчерашнего вечера. Очень хочется ещё немного вчерашнего вечера! Первая мысль стучалась снизу вверх из желудка, а вторая влетела как снежинка в ухо и там растаяла. Как бы там ни было, две мысли самоуничтожились.

За облетелым стволом у края дороги торчала застеклённая рекламная тумба с телевизором внутри. На экране шло кухонное шоу одного из многочисленных каналов круглосуточного чревоугодия. Через грубо перфорированное мелкими круглыми отверстиями оргстекло наружу шел негромкий звук.

Несколько команд соискателей главного приза готовились к забегу к полкам супермаркета за разрешенным количеством продуктов.

– Но, прежде, чем будет включен секундомер, Элис имеет право назвать один продукт, который Джошуа будет запрещено использовать. Элис? Вы выбираете…  – протянул ведущий.

– Соль! – радостно выпалила Элис, слегка подпрыгивая.

– Постановщики! – хмыкнул Лёха, прикидывая глубину своих догадок о технике создания подобных передач. – Хрен бы в прямом эфире оператор так быстро отреагировал, переведя камеру на грудь Элис, подпрыгнувшую почти вместе с ней и с небольшим опозданием вернувшуюся в исходное положение в фартуке.

– Элис? Вы это прямо сейчас придумали, или этот коварный ход был заготовлен заранее?

– Сейчас! Это как озарение!

– Понимаю. На кону 10 000 долларов. А как бы вы сейчас себя чувствовали, если бы боролись за 20 000 долларов?

– Я бы запретила воду!

– Опасная, опасная вы соперница! А если за 100 000?

– Я бы вообще не стала ничего готовить. Я бы просто вынула свой мозг и положила его на тарелку жюри. «Приятного аппетита! Мне он больше не нужен!»

– Ага. Отличный диетический мозг! – усмехнулся Лёха. – Использовался только один раз, чтобы подумать, на что потратить приз в 25 долларов за конкурс «Я съем что угодно с завязанными глазами». Сколько таких конкурсов она выиграла, прежде чем добралась до этого с приманкой в десять штук?

Махнув несколько раз перед нарисованным справа от экрана пультом управления, поменял три-четыре канала, он не нашел там продолжения своим мыслям и настроению, и энергосберегающе побрёл вперёд.

Приближалась широкая Марксистская, по которой мелькали ещё не частые машины. Левее нарисуется «Таганка»… Ах, вот откуда у меня ещё эта мысль про лешего! Теперь всё сходится.  Ассоциативность и логика в порядке. И сквозь память скорым пассажирским поездом пролетела череда фото, кадров, звуков, ролей, слов, воспоминаний, обдавая то теплом, то ветром, то мурашками. Черно-белые кадры монологов Высоцкого, стихотворение «Памятник», песня про боксера и археолога, острая песня про вождя Мао… И затем эта череда мыслей утихла вдали, как уходящая в горизонт электричка.

Одним из любимых лёхиных мысленных занятий было связывание мыслей, казавшихся случайными. Когда разрозненные мысли хоть как-то увязаны местом, временем или ассоциацией, логикой, то это каждый раз отдаляло пугало маразма. Пока всё логично, ему не страшен хаос, маразм и внешние раздражители, чужие убеждения. Может быть его и подстерегает на этом пути другое, более страшное заблуждение, как абсолютная уверенность и логичность сумасшедшего, но от этого были ещё исправны и очевидны другие предохранители. К этим краям Лёха умышленно сохранял безопасную дистанцию, как и сейчас к кромке тротуара. Мысли должны быть управляемыми и подконтрольными, иначе можно слететь с трассы в овраг безумия. Приятно иногда вдавить педаль в пол, но гнать постоянно и при любой возможности – это лотерея с обязательным «выигрышем» в конце, которого не придётся долго ждать.

За спиной уже с полминуты мягко тарахтел двигатель, наверное легковушки, кравшейся на первой передаче. Мало ли кто ползёт там сзади, держа руль одной рукой, а другой нашаривая в кармане или бардачке зажигалку, или болтая по телефону. Наконец в боковое зрение вползла фара и кусок капота почти впритирку к бордюру. В накачанных промороженных колёсах гулко раздавался хруст вчерашней слякоти и реагентов, колюче трещащих под протектором. И потом фара и бампер просели слегка вниз, повинуясь тормозу, и хруст прекратился.

«Не нашел!» – подумал Лёха останавливаясь и нашаривая свою зажигалку в холодном кармане. Привод стекла водительской двери оторвал захрустел инеем.

– Идёшь? – спросил вполне прогретый голос из приспущенного окна.

– Пока ещё иду. – внутренне ухахатываясь своему философскому ответу, выдохнул Лёха и отступил ещё на полшага от дороги и разворачиваясь назад, чтобы не разговаривать спиной.

Водитель смотрел поверх руля вперёд и видимо о чем-то думал.

– А я пока ещё еду. – на той же высоте ответил он, а потом заёрзал на сидении и над срезом стекла появилась сложенная пополам зелёная двадцатка.

– На «погреться».

Это самое «на погреться» в лёхином сознании однозначно воспринялось не как «На!», а именно «для погреться». Предложение выглядело не обидно, не унизительно, тем более что он ничего не просил. Вроде как двадцать баксов от души, просто так, а не с барского плеча, не от понтов.

– Пасиб!

И фара поплыла вперёд, оставляя в руке узнаваемую неприятную шероховатость бумаги и невидимую сладковатую отраву в воздухе.

За бомжа принял или за ещё какого бедолагу, или просто