лаборатории напоминала что это собор науки. Высокие блоки мониторов и компьютеров, достаточно мощных, чтобы обрабатывать инфраструктуру целого континента, судя по их размерам. Несколько изолированных камер были встроены в стену.

— Давай, ложись.

Чад протянул руку, и прямо из гладкой хромированной стены выехало койка-место с белыми простынями.

Майлз вскинул руку с вытянутым указательным пальцем перед лицом андройда.

— Никаких зондов!

— Это очень много тяжелой исследовательской артиллерии для нашей маленькой колонии. — Ньота продолжила свое незаметное наблюдение. — У вас лаборатории как у нескольких исследовательских институтов.

— Ваше будущее зарождается в лабораториях, а не в придуманных сказаниях.

Это был голос из ниоткуда, пока из невидимого лифта медленно не поднялся человек. Ее волосы были такого светлого оттенка, какого не бывает в природе, коротко подстриженные и уложенные набок. Ее глаза были льдисто-голубыми, как иней над застойным прудом. Ее рот с слегка полноватыми губами искривился в улыбке. Руки с идеальным маникюром, доктора Энн Сэнгер нетерпеливо постукивали по скрещенным рукам. Она переступила через арку и направилась к Чаду с решимостью, которая не позволяла никому встать у нее на пути. Ньота сразу догадалась что она тут за старшую.

— Передайте мне показания.

В ее словах прозвучало щелкающее ожидание немедленного повиновения. Хотя Ньота всегда относилась к Чадам с некоторым недоверием, недоверие было слишком сильным словом. Однако еще большее беспокойство вызывало то, что доктор Сэнгер обращалась с ним как со слугой. Эта атмосфера превосходства, пренебрежение к тем, кто ниже ее по положению, всколыхнула давние воспоминания.

— Он не ваш слуга, доктор Энн. У нас здесь нет рабов. — Ньота взяла за правило называть ее по имени. Мисс Энн — так чернокожие называли белых женщин, которые относились к ним высокомерно и снисходительно.

Усердная усмешка на губах доктора уступила место слабой улыбке, когда она прикоснулась пальцем к подбородку — жест одновременно снисходительный и заискивающий.

— Не нужно обижаться от его имени. Его программа исключает такую... чувствительность. Правильно говорю...Чад? Кажется так вас теперь переименовали?

— Да, доктор Сэнгер. — Глаза Чада были выразительно пусты, как будто мысль об оскорблении человеческим поведением ускользала от него.

Доктор Сэнгер стала очень серьезно и быстро просматривала планшет с показаниями Майлза.

— Я слышала много сообщений о подобных заболеваниях, поразивших многих наших жителей. Я хочу собрать информацию о масштабах этой вспышки, поэтому я хотела сопровождать мистера Байфилда, — сказала Ньота пытаясь прочесть эмоции на лице доктора.

— Да, его состояние, похоже, не более чем аллергическая реакция на местную флору. Мы можем лечить прогрессировавшие симптомы этой "простуды" или, по крайней мере, ослабить осложнения. Перед высадкой были приняты все стандартные меры предосторожности, но эти снимки показывают, что аллерген находится в вашем организме уже несколько месяцев. Инфекция. Она не прошла. У некоторых людей есть основные заболевания, которые могут потребовать дополнительного антибиотика. — Доктор Сэнгер сделала жест, тонкое давление ожиданий, вызванное ее титулом и присутствием.

Чад послушно кивнул и достал шприц.

— Что за состояние? — спросила Ньота.

— Генетическая предрасположенность к тяжелым аутоиммунным заболеваниям. У тебя она тоже есть, Ньота.

Майлз закатал рукав. Мышцы на руке дернулись.

Ньота вздохнула. История заставляла ее колебаться. Она не могла избавиться от мыслей об экспериментах, которые Дж. Мэрион Симс проводил на чернокожих женщинах, и об исследовании сифилиса Таскиги на чернокожих мужчинах.

Энн сделала укол, процедура закончилась прежде, чем она успел начать свой следующий вопрос. Майлз одобрительно кивнул.

— А ты будешь проверяться или нет? — спросил он у Ньоты.

— Я просто прислушаюсь к духу моих предков и ограничюсь с теми мерами предосторожности, которые я принимаю.

— Да, меня предупреждали, что вы трудно и требовательно относитесь к своей иатрафобии. — Доктор Сэнгер передала свои инструменты Чаду, который преданно спрятал их.

— В смысле? — спросила Ньота.

— Сильный страх перед врачами. — Доктор Сэнгер постучала по подбородку, на этот раз указывая на маску Ньоты. — Вы даже не можете дышать одним воздухом с нами.

Что-то зудело в глубине души Ньоты. То, как доктор Сэнгер следила за их передвижениями, с суровым вниманием охраника.

— Смотри сюда, космический Маркус Гарви, — сказал Майлз поправляя рубашку. — У нас есть наши сорок акров земли и Чад. Зачем ты вообще так боролся за то, чтобы мы приехали сюда, если все, что ты собираешься делать, это предполагать худшее и плевать им в лицо?

— Всякий раз, когда Компания так заботится о нашем благополучии, я становлюсь... подозрительной.

— Док, я буду жить? — Майлз почесал грудь.

— Мы бы хотели оставить вас под наблюдением, чтобы внимательно следить за вашими симптомами. Инфекция коварная штука. — Доктор Сэнгер вернула все свое внимание Майлзу. — Но вы... будете жить.

— Мы придем завтра, — сообщила Ньота. — Спасибо.

— Все отлично. — Толкнув сестру локтем, когда они уходили, Майлз прошептал: — Да, но я — все еще заноза в заднице.

Нью-Алленсворт находился на планете, обозначенной во всех справочниках как LV-333, в звездной системе Ксамидимура. Народ хойхоев традиционно называл звезду и ее спутник "xami di mura", что переводится как "глаза льва". Корпорация "Вейланд-Ютани" профинансировала мечту колонизаторов в размере одного триллиона долларов, плюс расходы на транспортировку и строительство. Если верить Ньоте, это было сделано из соображений пиара, чтобы подчеркнуть многообразие аспектов их работы. Есть подозрение, что такой жест, пусть и дорогой, просто был в моде. Как будто люди ничего не понимали. Цель компании – так или иначе эксплуатировать людей – никогда не менялась. Бесплатный сыр только в мышеловке. Но истинные мотивы корпорации небыли ни разу озвучены и поэтому порождали множество слухов и домыслов.

Ньота и Майлз шли по узкому мысу, который тянулся за Мед Лабораторией номер один. Колоннада деревьев окружала помещения, пересеченная местность была словно барьером, а ветви деревьев местами были такими толстыми, что переплетались, как пальцы мертвеца. Вечер был не слишком холодным, едва заметный ветерок. Внимание Ньоты привлекло едва заметное движение возле густой рощицы деревьев. Ее грудь сжалась. Тупая боль пронзила руку. Что-то в этом образе навело ее на мысли о