время рассматривали тело старика. Торван всегда был немного разочарован тем, как совершенно обыденно умирали Падшие Боги. В конце концов, они ничем не отличались от любого другого мертвого мужчины или женщины. Он полагал, что из этого можно извлечь какую-то мудрость, но он слишком устал, чтобы понять это прямо сейчас.

— Знаешь, — сказал Квег, его лицо мерцало в свете умирающего факела, — мне всегда было интересно, какова на вкус плоть бога?

— Ты это серьезно?

— Ну, а что? — Квег пожал плечами, — я где-то читал — вкуси плоть мою, как хлеб.

Торван повернулся к Гончему, намереваясь приказать ему молчать, пока ему снова не разрешат говорить. Но затем он передумал и просто махнул рукой. Впрочем, тысячи лет боги так или иначе питались человечеством. Вполне справедливо, чтобы в этот раз все было наоборот. — Встретимся в лагере сразу после того, как... ты закончишь.

Квег передал Торвану факел, и Торван отошел от Квега и трупа старика, изо всех сил стараясь не слушать, как хихикает его приятель, приступая к работе.

 Что ж, — подумал Торван, — похоже, Пиршественник собирается оправдать свое имя в последний раз.