- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (62) »
успокоиться, то постепенно, а не сразу, стоило лишь Джариму встать перед мелким.
— Ты с таким интересом смотришь на меня, — Джарим опускается на колени над ребёнком, медленно поднимает кинжал, — будто понимаешь всё происходящее. Я собираюсь тебя убить, — культист ехидно скалится. — Во славу владыки Даррата!
В глазах… в странных глазах младенца Джарим видит проблеск страха, но снова плакать тот не собирается. Лишь поднимает пухлые ладошки, будто собирается защититься…
— Умри же!
* * *
Проклятье! Меня услышал самый опасный зверь — человек. Тут могло повезти, ко мне пришёл бы нормальный, но не повезло… на мой крик прибежал какой-то маньяк, в чьих глазах горит фанатичная одержимость, рот растянут в ехидной ухмылке, с губы свисает слюна, капает мне на грудь… как же мерзко и противно… Он что-то самодовольно говорит, я его не понимаю. Кинжал в руке уже занесён, сейчас стальное лезвие устремится ко мне! Страшно и обидно… Вот так быстро закончится мой путь в этом мире? Инстинктивно протягиваю к убийце ладони, жмурюсь, не желая видеть, как острый клинок вонзится мне в грудь… Резкий ледяной порыв ветра, от неожиданности открываю глаза, и вижу, как голова маньяка с противным чавком отделяется от шеи, с глухим стуком падает на землю да откатывается куда-то в сторону. Из ровной раны, будто голову отрубили бритвенно-острым клинком, хлещет кровь, тело заваливается набок, окончательно упокоившись в траве. Проклятье! Что произошло?! Теперь я ещё и весь в крови. Горячей… она хоть немного согревает, но это ненадолго. Она быстро остынет, начнёт вонять и точно привлечёт голодное зверьё! На меня накатывает слабость, глаза против моей воли закрываются, и я проваливаюсь в забытье…* * *
— Галфал! Маленький восьмилетний кадир отвлекается от затачивания ножа и поднимается со скамьи на зов. — Адари, — улыбается он и машет рукой. Галфал подбегает к сестре. В правой руке она держит меч в ножнах, левой — прижимает к груди закутанного в тряпьё младенца. — Это кто? — удивляется Галфал, тыча ножом в сторону находки. — Твой новый брат, — усмехается сестра. — Нашла его в лесу без сознания. Она скрыла от младшего, что рядом валялось обезглавленное тело человека — одного из когтей Даррата — судя по ритуальному кинжалу, который культист так и не выронил. Сжимал мёртвой хваткой. — Брат? Адари, не лучше ли отнести его к людям? — осторожно спрашивает Галфал. — Он не кадир, — соглашается сестра, — но и не человек. Явно полукровка, но какой-то странный. Пойдём в дом. Его надо согреть. Да и покормить, когда очнётся. — Странный? — Галфал семенит за сестрой к хижине. — Да, — Адари кивает, переступив порог. — У него левый глаз, почти как у нас с тобой. А правый — почти как у галамиров. — Точно, странный, — Галфал чуть улыбается. — Тогда пусть остаётся. — Спасибо, что разрешил, мелкий, — сестра смеётся, взъерошивает волосы брата, затем, пройдя в спальную комнату, осторожно опускает младенца на свою койку и укрывает волчьей шкурой. — Останься с ним, Галфал. Я схожу в деревню, за припасами и лошадьми. — Зачем? — удивляется брат. — Мы уезжаем? — Да, — Адари тяжело вздыхает, понимая, что придётся открыть младшему часть правды. — За младенцем явно охотятся, а когда найдут у нас, жди неприятностей. Понимаешь? Она направляется к выходу. — Угу, — Галфал кивает ей вслед. — Только будь осторожна. — Я помню, братик, — развернувшись, улыбается Адари на прощание.* * *
Прихожу в себя. В воздухе витает аромат каких-то пахучих трав посреди запаха дерева, смолы и чего-то ещё. Чувствую, что лежу на чём-то мягком. Я укрыт и мне тепло. Меня не сожрало зверьё — уже хорошо. Медленно открываю глаза. Так, меня унесли из леса, принесли в какой-то дом или хижину. Надо мной обшарпанный, закопчённый потолок, меж брёвен которых торчат вперемешку ветки, хвоя и сено. — А… ты очнулся уже, — слышу мальчишечий голос, а затем надо мной нависает вихрастая голова. И первое, что бросается в глаза — это взгляд пацана. Алые, с бордовыми прожилками роговицы и щёлочки кошачьих зрачков. — Ты действительно странный, — продолжает говорить пацан, с интересом разглядывая меня, а до меня только сейчас доходит, что я прекрасно понимаю его речь. — Ты ведь младенец ещё, а совсем не плачешь. Умный какой! — Ты, наверное, голоден. Конечно, голоден! Мой живот тоненько, но требовательно урчит. — Но… — он улыбается, — если б ты хотел есть, ты бы плакал, как все обычные младенцы. Ещё и издевается! — Ладно, — он встаёт и уходит, я слышу его голос справа, — сейчас принесу тебе поесть. Заодно, проверим кое-что. Что он собрался проверять, экспериментатор хренов? Где-то в глубине дома что-то гремит — пацан роется среди посуды. Наверняка глиняной. Вряд ли у них есть стеклянная. Про фарфор и хрусталь так вообще говорить не стоит. Мальчишка возвращается минут через три с продолговатым кувшинчиком, закупоренным пробкой. Эт что он мне принёс? Алкоголь? Да ну нахрен. Я и в прежней жизни был трезвенником, а сейчас — в теле младенца — тем более… Стоп! В прежней жизни? Какой? Силюсь что-то вспомнить, но в голове пусто… Проклятье! Пацан садится рядом со мной, откупоривает серый глиняный кувшин, и воздух тут же наполняется каким-то странным, тягучим, завораживающим ароматом. Он щекочет мне ноздри, желудок ещё больше возмущается, отзываясь голодным урчанием. — Вот, попробуй, — мальчик подносит кувшин к моим губам, осторожно поддерживает меня за голову. — Только много не пей. Не знаю, зачем он меня предупреждает. Этот запах уже совсем будоражит, почти вскружил мне голову. Я хватаюсь ручонками за кувшин, тяну к себе, и в рот стекает вязкая, пахучая солоновато-сладкая жидкость. Ничего вкуснее я никогда не ел и не пил! Три долгих глотка, и у меня отбирают такую притягательную еду. — Много нельзя, — вредный пацан закупоривает кувшин. — Пристрастишься ещё, а потом обычную человеческую еду кушать не сможешь. Да зачем мне теперь человеческая еда?! Хотя… что этот мальчик мне дал? Неужели наркотики?! — Ну, теперь я хотя бы точно знаю, что ты один из наших, — он удовлетворительно кивает, по-доброму улыбается мне, — пусть и твои глаза не совсем похожи на мои. Точнее, правый — совсем не похож, а вот левый глаз у тебя красный по краям. И зрачок обычный, круглый, как у людей. Но то, что ты смог выпить гриум… Люди не могут его пить. Если выпьют, их потом блевать тянет. И они блюют. Долго блюют, пока ими целитель не займётся. Пацан усмехается. Засранец! Нашёл, сучонок,- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (62) »