взглянуть на эту грязную шлюху. Откинь покрывало, чтобы узнать, что ее ждет. Я выиграл. Вы проиграли. Ante Mortem Infidelitatis, господа.
Я просто стою на месте. Больше сил нет ни на что. Пропала? Пропала, мать твою? Гребаная любовь всей моей проклятой жизни пропала?
Мой мозг и сердце, вовремя пришли, наконец-то, к заключению. Грязные предатели.
Я так и не сказал ей, что люблю ее.
Черт. Грёбаный. Пизде-е-ец.
Я медленно поднимаю голову. По моему дерьмовому, ничего не чувствующему лицу свободно бегут слезы. Парни находятся в таком же состоянии, как и я. Мы все вместе переживаем одни и те же больные и извращенные мысли.
Мы все чертовски безумно, невероятно, безотказно, чистой, как солнечный свет и блеск единорога, любовью любим нашу болтливую, милую, личную суперженщину, Бетани Лари Рис.
И она чертовски хороша.
Я медленно иду к кровати. Впервые в жизни я в ужасе. По-настоящему напуган тем, что найду. С закрытыми глазами хватаюсь за покрывало. Делаю глубокий вдох и выдыхаю, срываю покрывало с кровати, медленно открывая глаза.
Одна полароидная фотография лежит посередине. Рядом со мной ребята, и мы все приготовились к потенциальному ужасу, который нам предстоит пережить.
Когда смотрим на нее, мы все обмениваемся одинаково неуверенными взглядами. Она выходит из здания, но из какого? У меня нет ни малейшего предположения. От затравленного взгляда в ее глазах у меня наворачиваются слезы. Тут звонит телефон Джованни.
— Может, ты уже ответишь? — рявкает Синклер.
Я все еще смотрю на фотографию нашей неземной красавицы, когда Джованни начинает ругаться. — Пацаны у нас гребаная проблема. Серьезная, сука, проблема.
Мы поворачиваемся к нему, он показывает нам телефон, где мы читаем сообщение от нашего частного детектива.
— Вот пиздец, — говорю я.
— О да, это точно пиздец, — вторит Джио.
В его телефоне раздается еще одно пиканье, и всплывает приложение с напоминанием.
Я нажимаю на него, открывая приложение на весь экран, и читаю уведомление. На меня обрушивается самый ужасный из всех известных людям страх. Свинцовая тяжесть опускается в мой желудок, когда перевожу взгляд со снимка на Джованни.
Ох… чёрт
Я бросаю фотографию и иду в ванную. Тело восстает против гребаного мира, и я извергаю содержимое своего желудка.
Когда, наконец, избавляюсь от демонских мук, поднимаю голову и вижу, что парни стоят у двери, пока я спускаю воду в туалете. То же самое понимание, сокрушающее душу, разрушает и их. Я готовлюсь к словам. К словам, которые изменят всё с этого момента.
— Мне плевать. Повторяю, мне плевать, от чего нам придется отказаться. Чем мы должны пожертвовать. Какие союзы нужно заключить, хоть с самим дьяволом. Мы, черт возьми, вернем ее. И мы, мать вашу, уничтожим всех и каждого, кто встанет у нас на пути. Я стою, превращаясь в мстительного, безжалостного, торгующего смертью ублюдка с мертвым сердцем, каким был до того, как Бетани повернула мою вселенную вокруг своей оси.
Я похрустываю шеей, поправляя свой костюм, и возвращаю к жизни наполненную смертельным ядом тьму во мне.
Я ухмыляюсь ребятам, когда мы снова принимаемся за старое.
— Давайте покажем им, какие мы святоши на самом деле. Десять минут. Собирайте чемоданы, парни. Мы знаем, куда нам нужно идти.
Они оба кивают, затем расходятся в разные стороны, пока я иду к своей комнате.
Ну мудаки, пришло время шоу.
Они хотели, чтобы «Святоши Синдиката», дьяволы университета Блэквелла встали на колени?
Ни. Хрена. Подобного.