держал перед собой.

— Это... — Я не смогла закончить вопрос. Капитан был в депрессии так долго, что я едва могла вспомнить, каким он был раньше. Я давно беспокоилась, что он может покончить жизнь самоубийством.

— Возможно. Я так думаю, — сказал он, его голос был лишен эмоций.

— О, — только и смогла сказать я. — Это... все?

— Пока что да, — Он потер кончики пальцев. — пальцы немеют.

Он изобразил подобие улыбки.

— Это должно быть плохой симптом.

— О.

Что еще я могла сказать? Что мне жаль? Но что это даст? Могу ли я предложить ему свою любовь и поддержку? Я открыла рот, чтобы высказать все, что могла, но капитан отвернулся. Он сделал жест вперед кончиками почерневших пальцев.

— Синнлос. Мы достигнем стены к ночи.

Я прищурился сквозь клубящийся песок и различила возвышающиеся стены. Неудивительно, что я их не заметила: они были такого же ужасного красного цвета, как и песок.

Я была права, капитан был склонен к самоубийству. Но я не предвидела, как это желание проявится. Он не просто желал смерти — жаждал наказания, подразумеваемого медленной, гниющей смертью. Капитан, которого я когда-то могла назвать столпом здравомыслия, был котардистом. Он потерял всякую надежду и разлагался на моих глазах. Я проглотила свой беспомощный гнев.

Я не смела проявлять необузданных эмоций. Мне было интересно, сожалеет ли капитан о том, что бросил свою семью ради служения Теократу.

У меня был ответ.

Позади нас дисморфики пели песни о крови и грабеже, топая и хлопая в такт своим песнопениям. Они тоже заметили далекие стены. Их песни не смогли поднять мой дух. Судя по мрачному выражению лица капитана, ему они тоже не слишком помогли. За этими высокими стенами скрывалась императрица Синнлоса, иллюзионистка и маг огромной силы. Как проявятся ее иллюзии?

Когда все остальное потерпело неудачу, когда армии лежали разбитые и мертвые, я должна была встретиться с ней, Императрицей иллюзий Синнлоса. Я. Гехирн Шлехтес, Хассебранд из отряда опасных и ненормальных Теократа. Если бы моя воля была сильна, я бы отвернулась от Теократа и сделала бы все, что должна, чтобы сохранить ей жизнь. Тогда и только тогда я позволила бы себе эмоции.

И я бы сожгла армию Теократа. Без сожалений.

* * *

В течение двух месяцев Теократ бросал войска на Синнлос.

Никаких новых приказов нам не поступало, и я шла по лагерю рядом с капитаном, пот пропитывал мою робу, делая ее черным комком, комично контрастируя с его красным пыльным мундиром. Темное пятно гнили на пальцах его левой руки распространилось дальше второй костяшки. Он ничегог не говорил, но я видела как он страдает.

Я наблюдала, как армия Теократа уменьшалась, когда бесчисленные жизни были брошены на красную стену, и снова разрасталась, когда прибывала замена с линии тыла. Дизморфики так и не были вызваны вперед и остались в своем отдельном лагере. Так много дизморфиков в одном месте, что это не могло быть ошибкой или совпадением.

Дисморфики обладали нечеловеческой силой.

Но если бы я могла... они были бы пеплом на ветру.

Мы с капитаном ели вместе — единственное настоящее человеческое общение, которое у меня было. Иногда он возился с вилкой и, ругаясь, перекладывал ее в здоровую правую руку. Воспитанный в семье богатых и привилегированных, это незначительное нарушение этикета причиняло ему невероятную боль. Однажды он сделал паузу в середине трапезы и уставился на тарелку со сколами.

Я сидела за столом, запихивая в себя армейскую кашу — пюре из жареных бобов и того, что могло быть козлятиной.

— Песок попадает во все, а? — сказала я между порциями еды.

Он не ответил, а поднялся на ноги, крутанулся на каблуке и ушел, не сказав ни слова. Но не раньше, чем я увидела его глаза. Я хотела последовать за своим капитаном. За моим другом. Но вместо этого я осталась сидеть, доела свою мерзкую еду и возненавидела себя за трусость.

* * *

Униформа рвалась и трещала на неумолимом ветру пустыни и бледнела под беспощадным солнцем. Мужчины сжимались внутрь себя, их кожа обветрилась и иссохла. Лагерь был сух, как старые кости. Целый мир стоял на грани воспламенения.

Мне снилось, что я кремень и сталь. Одна лишь искра, моего гнева.

Дисморфикам по-прежнему ничего не приказывали. Когда капитану не было нужды во мне, я наблюдала за ними, когда они одержимо тренировались, сравнивали размеры мышц и переживали по поводу своей кажущейся недостаточности. Потирая свой круглый живот и думая о своих маленьких глазах и лысой голове, я задавалась вопросом, почему я не могу разделить их неуверенность. Я бы предпочла быть пародией на фитнес, чем определением ленивого обжоры.

Каждую ночь я думала о том, как сжечь эти яркие жизни. Каждое утро я просыпалась вся в поту и хрипела от крика.

* * *

В начале пятого месяца прибыл отряд личной гвардии Теократа. Это был небольшой отряд, состоящий всего из четырех человек. Капитан послал меня встретить их, и, хотя мое самолюбие ворчало, что мне поручили такое ничтожное задание, я переоделась и пошла.

Я подходила медленно, чтобы иметь больше времени на их осмотр. Там было трое мужчин — один из них возвышался на семь футов и был лохматым, с грубыми каштановыми волосами, — и одна грузная женщина. Ее рост не превышал четырех с половиной футов, но она была плотной и мускулистой. Ее черные волосы были коротко подстрижены, а брови подергивались и выгибались дугой, когда она разговаривала со своим отрядом. Темное вожделение поднялось во мне, а затем, всхлипнув, ушло обратно в ту редко посещаемую часть моей души, откуда оно пришло.

Увидев мое приближение, они прекратили свой разговор и повернулись в ожидании моего появления. Самый маленький из трех мужчин усмехнулся, показав черные десны и острые зубы. Я проигнорировала его.

Продолжайте. Дразните толстушку. Я сожгу тебя в пепел.

Я стояла перед огромным мужчиной — кто еще мог быть лидером этого отряда? — и пристально вглядывалась в его лицо. Его карие глаза были удивительно мягкими.

— Меня послали приветствовать вас в лагере, — сказал я.

Он просто наблюдал за мной чуткими глазами.

Третий мужчина пробормотал что-то сиплое себе под нос. Когда я повернулась к нему лицом, он моргнул никтационными вторичными веками над желтыми глазами с щелевидными зрачками. Его ноздри раздувались, словно пробуя воздух, и он кивнул в сторону женщины. Я повернулась к ней лицом.

— Вы командуете? — спросила я.

Она пожала плечами.

— Допустим. Я Асена из Териантропов Теократа. — Она смотрела на меня льдисто-голубыми глазами северного волка.

Я слышала о териантропах, этих воинах—духах