благодаря этой странной дружбе, Нина и узнала о том, что ее отец жив. До шестилетнего возраста она жила с мыслью: «Папочка зараз съел пять стаканчиков мороженого, простудился и умер…» Подружки над ней, разумеется, смеялись, да и она сама порой сомневалась в правдивости сказанного ей матерью и Бабой Тоней. Но отказываться от сладкой версии – ни за что!.. Она ведь тоже любила мороженое.

Как-то раз Баба Тоня, забрав Нину из детского сада после тихого часа, привела ее в парк, чтобы показать, как рисуют настоящие художники. Художница приветливо поздоровалась, задала Нине пару несущественных вопросов, и вновь сосредоточилась на холсте, где отчетливо виднелись сухие, пожелтевшие ветви корявой сосны. Нину картина не впечатлила, она отошла в сторонку и стала наблюдать за стрекозой, барражирующей над кустом шиповника. Потом гонялась за крошечным, но очень прыгучим кузнечиком. Поймав попрыгунчика, она зажала его в ладонях и понесла показывать добычу художнице и Бабе Тоне. Но приблизившись, вдруг остановилась. Услышала – Баба Тоня говорит о ее матери:

– Нашей Лизке еще нет тридцати. При ее-то мордашке и фигуристости замуж выйти – не фиг делать, даже с ребенком. Один кавалер – солидный, ухоженный, фасонистый – врач районной больницы, чуть не каждую неделю зовет ее в загс. Между прочим, навещает не с пустыми руками – балует нас дефицитной вкуснятиной, той, что приносят ему больные.

– Врач Лизе нравится? – не отрываясь от холста, улыбнулась художница.

– Еще как!..

– Так в чем дело?

– Нинкин беглый отец не пускает. Объявляется затемно раз в году, чтобы Нинка его не видела, пять минут пошушукается с Лизкой, и за дверь! Но такого страху нагонит, «хряк-перехряк», что шагу ступить боимся. Он ведь знаете какой басурман? Работает в Смольном, – зашипела Баба Тоня, отчаянно мотая головой, – а ведет себя, ну точно шпион. Все-то у него засекречено, все-то шепотком, с постоянной оглядкой. Сам женился, а нам ни полслова, «хряк-перехряк»! Одна нашенская деваха, что в комсомоле работает, пронюхала.

Художница резко вскинула голову и вдруг захохотала:

– Расторопный!.. И при должности, и при жене, – с трудом выговорила она, и тут заметила Нину. Насупившаяся девочка с вытянутыми вперед руками, сложенными в замок, стояла совсем близко.

Художница громко кашлянула:

– Ниночка, ты кого-то поймала?

Нина разжала ладони, кузнечик упал на землю и тотчас скрылся в траве.

– Баба Тоня, пойдем домой, – потупив взгляд и ковыряя носком сандалии землю, сказала она. – Есть хочется.

Художница подошла к Нине и, положив руку на ее плечо, неожиданно спросила заговорщическим тоном:

– Сударыня, а что, если я напишу ваш портрет? Но сначала мы совершим что-нибудь волшебное. Уверяю, у нас получится.

Нина, резко мотнув плечом, скинула ее руку:

– Школу окончу с золотой медалью, тогда и нарисуете.

Художница, отступив шаг назад, с немалым удивлением впилась глазами в лицо Нины:

– Откуда тебе известно про медали?

– У дяди доктора есть, он был круглый отличник…

Окончить школу с медалью Нине не удалось, но аттестат был вполне приличный – без «троек». К тому же РОНО ей выдало направление в пединститут, которое по тогдашним правилам фактически гарантировало зачисление. Одним словом, вступительные экзамены сдала играючи.

И тут снова заговорили об отце. Провожая Нину в Ленинград, мать протянула ей клочок бумаги с номером домашнего телефона отца:

– По пустякам не тревожь. Он этого не любит, всех собак на тебя спустит.

– Мам, а почему ты с ним все еще общаешься? Он ведь нас бросил, у него другая семья.

– Ну, во-первых, бросил да не бросил, а главное – не по своей воле, так карта легла, – сказала мать, поглаживая Нину по плечу. – Запомни, он больной и глубоко несчастный. Так что звони отцу только в крайнем случае.

Такой случай возник через два с половиной года и состоял из двух «вдруг».

Перед тем, как прочитать про эти «вдруг», я, простите, сбегал в туалет, на кухне вскипятил чайник, насыпал в чашку две чайные ложки растворимого кофе и вернулся в комнату. Отыскал свой махровый халат, комком валявшийся на бельевой тумбочке, нацепил его и, отглотнув кофе, обжегся. «Трах-тарарах» – выругался я. И при этом подумалось: «А не встречал ли я Фею Нину? Возле МП крутилось много девушек. Но похожую на Фею не припомню. Там был другой контингент…»

Присел в кресло с чашкой в руках и продолжил заниматься отчетом.

Первое «вдруг»: у обожаемого Ниной МП, как уже было сказано выше, начались проблемы. Оргкомитет конкурса артистов эстрады отфутболил самозванца: «для участников художественной самодеятельности проводятся десятки конкурсных мероприятий, там и проявляйте свои таланты». И это, несмотря на предварительные договоренности и соблюдение всех формальностей.

Второе «вдруг»: она познакомилась с «Наставником». Так она в шутку называла свой внутренний голос, хотя было бы правильнее именовать его как-то иначе, ориентируясь на слово «интуиция».

Вообще-то, она и раньше знала о его существовании, но он был таким тихим и неразборчивым, что понять его было совершенно невозможно. Зато теперь заговорил громко, внятно и выразительно, ну, точно диктор Центрального телевидения. Правда, с небольшой оговоркой. Порой такое «хряк-перехряк» завернет, что рядом с ним виртуозная матерщинница Баба Тоня отдыхает.

– Я – твоя тайна! – напористо произнес Наставник. – Кроме тебя обо мне никто не должен знать. Если проболтаешься, останешься без моей поддержки. Уйду и никогда не вернусь. Поняла?

– Знакомая песня, – ухмыльнулась Нина, но продолжила совершенно серьезно: – Тайна навсегда останется тайной.

– Слушай дальше: завтра пойдешь звонить отцу, но предварительно составишь шпаргалку. Просьбу сформулируешь письменно, так будет надежнее.

– Хорошо, напишу…

– Выйдя из общежития, отсчитаешь шесть телефонов-автоматов, а звонить будешь из седьмой будки. Запомнила – из седьмой.

– Почему из седьмой? – спросила Нина, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– Потому что иначе трубку возьмет его жена! – рявкнул Наставник. – Когда жена дома, он никогда не подходит к телефону. А тут поспешит…

– Почему поспешит?

– Потому что мы этого очень хотим. Помнишь, мы читали о желаниях, обретающих чудодейственную силу?

– Да, мне понравилась эта сказка.

– «Хряк-перехряк», – смачно выругался Наставник. – Разговаривать будешь непринужденно, как будто вы трендите каждый день. Про МП скажешь: одаренный сокурсник, и никакой лирики!..

– А про заклинанье забыл? – прыснула она и затряслась от смеха.

– Перестань паясничать! А то ведь действительно останешься без петушиного слова, и отец тебя слушать не