бубнит он, — Ладно, пара слов. Не больше.

Щёлкают замки, и Лютик юркает в прихожую, придерживая дверь, видно, приоткрывая обзор антрацитам больших глаз. Вампирских, мать его, глаз. Трудно пока сказать, которого из видов. Геральт видел подобные формы альпов, катаканов и… меньше всего хочется сейчас подтверждать самые нерадостные из догадок, но Лютик уже справляется без него.

— Только не ори, — начинает он. — На самом деле, я решил утаить это… намеренно. Видишь ли, всё не так просто. Истинно высшие ва…

— Это что, шутка какая-то?!

Рывок, и Лютик дёргается в его руках, сверкнув сердитым, по-кошачьи недовольным взглядом — того и гляди, зашипит в ответ.

— Осторожнее же! Это Баленсиага, и, если порвёшь… Ай, Геральт!

— Думаешь, ты такой смешной с этими отговорками, — цедит Геральт, сжав посильнее дутый рукав, — Я ведь могу и в морду дать, Лютик. Ни хрена это не похоже на повод тебе доверять, а?

— Прошу, выслушай меня как следует, — поднимает ладони Лютик в примирительном жесте. — Давай попробуем начать всё сначала. Да, Эмиель Регис истинно высший вампир, но…

— О, всего лишь! Что, уже подставлял ему свою нежную шейку?

— Это не смешно, Геральт, — неожиданно огрызается друг. — Он не пьёт крови, и я достаточно ему доверяю, чтобы о том судить. Хочешь, съезди в Оксенфурт, поспрашивай верхушки. Что, по-твоему, они тоже выжили из ума?

С минуту Геральт честно пытается подыскать возражения, но внезапно проваливается с треском и просто хмурится, с трудом принимая услышанное. Чёрт, как ни хочется пренебрегать разумом, а, вообще-то, положение всё ещё складывается в пользу того, кто ждёт за дверью. Между прочим, имея возможность напасть на них обоих, избавившись от лишнего шума, а то и раствориться в воздухе… Как бы то ни было, Эмиель Регис зачем-то нуждается именно в этой квартире, и Геральт выгоняет из головы последние остатки напряжения.

— В следующий раз без сюрпризов, — на всякий случай бросает он, отпуская Лютика, — А вот теперь можно и потолковать, как следует. Заходи, как тебя…

— Эмиель Регис, — отзывается тихий голос, — И, если желаете, я был бы не против возобновить знакомство.

Словом, он сдаётся, буркнув своё имя в ответ — и медленно пожимает руку в кожаной перчатке. Невозможно теперь не вглядеться в эти черты пристальнее, заглянуть глубже в антрациты глаз; обменяться молчаливым диалогом, больше похожим на хлипкий мир. Мигает лампочка, не то реагируя на вампирью природу, от которой часто шалит проводка, не то — от готовности вот-вот закоротить из-за дешевизны. Всё в груди замирает, вслушиваясь в явственное ощущение чудовища рядом…

…Пока Лютик не спохватывается:

— Да чего мы все здесь топчемся? Геральт, мать твою за ногу, ты поставил чайник?!

***

Попроси его кто придумать лучшее магическое пойло, он и впрямь бы указал на чай, сводящий любую из обстановок к сдержанно-уютной. На маленькой кухне они устраиваются каждый по-своему: Лютик – лениво закинув ногу на ногу, то и дело почёсывая под джинсами раздражённую от бритья кожу; Эмиель Регис – скромно присев на край деревянного стула и сцепив бледные, длинные пальцы в замок на столе. Краем глаза, пока он возится с чайником, Геральт успевает заметить, как вампир почти машинально поправляет съехавший край скатерти. Снова хороший знак… Или дерьмовый, зная некоторых поехавших головой чистюль. Пора бы расспросить об этом подробнее, заглянув во всё, что есть человеческого в его госте.

— Мне в сиреневую, — между делом требует Лютик и тут же поясняет: — У каждого здесь своя кружка, Регис. Даже у гостей.

— Похвальное соблюдение гигиены, — неожиданно мягко отзывается вампир, пока перед его носом ставится новая кружка — матово-серая, с белым контуром ворона на боку. — Могу я узнать, их выбор чем-то обусловлен?

— Какая была, — пожимает плечами Геральт. — Чёрный? Сахар, молоко?

— Эй, я видел в шкафу клубничный! И сливки! Не верь ему, Регис, он тот ещё жло…

— Без сахара, благодарю. А молоко, к сожалению, я не употребляю вовсе.

На молоко у Эмиеля Региса аллергия, как тут же выясняется, стоит и Геральту усесться за стол. За чаем вообще вырисовывается портрет этого странного вампира, невесть как оказавшегося в его квартире по своей воле. Одно это заставляет прислушаться к его витиеватой манере речи повнимательнее — и, наконец, приступить к привычным для таких встреч вопросам, на которые Геральт уже начинает получать ответы.

Полное имя? Для договора? Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой. Возраст тоже необходим? Четыреста двадцать восемь лет по человеческому летоисчислению, но, если господин ведьмак не против, можно указать сорок два. Не женат, детей не имеется, как и претендентов на брак в обозримом будущем. Профессия? Если вкратце, ставка профессора на факультете педиатрии. Режим? Предпочитаю относить себя к жаворонкам, однако иногда работаю в ночные смены, о чём непременно буду уведомлять заранее. Вредные привычки? Патологическая склонность к трудоголизму, но не более того. Форма оплаты? Могу предоставить реквизиты банковского счёта. Спорные ситуации? У меня есть личный юрист, при необходимости могу заняться и страховыми случаями, если надо…

— Так, — спохватывается Геральт, — Ничего не надо. Мы закончили.

В повисшей тишине слышно только, как безмятежно звенит ложкой Лютик, размешивая сахар. Как ни хочется потянуть время, но, похоже, всё уже решилось само собой: деваться-то ему некуда, с учётом того, что срок оплаты аренды подступает всё ближе. В остальном они наверняка разберутся, пусть и абсурдна сама мысль делить ведьмаку жильё с… в общем-то, возможной целью его охоты. И всё же…

— Ну, и чего сидите? Ручек я не брал, — выразительно поднимает брови Лютик, — Геральт, у тебя, случаем, не найдётся печенья?

— Поищи сам, — отмахивается Геральт, не глядя, как друг тут же начинает копошиться в его шкафах. — Значит, так, Эмиель Регис.

— Можно просто Регис, — пожимает плечами вампир. — Я вообще, признаться, предпочитаю неформальные формы общения в таких делах. Всё же в расчете на то, что мы будем делить одну крышу над головой…

— Нашёл! И даже без плесени, благослови Мелитэле твою душу!

Пачка бисквитных пирожных шлёпается на стол аккурат на договор — и чудо, что не нокаутирует ни одну из кружек.

— Угомонись, — зыркает на друга