просто… Я — совершенно другое дело, ты ведь понимаешь.

— Почему это?

— Потому что мне это ничего не стоит? Потому что я в отличие от тебя ничем не рискую?

— Ты…

— Нет, — Ви опускает руку ему на грудь. — Дай мне договорить. Я знаю, ты не любишь об этом вспоминать, но я все-таки сраный борг, причем борг, заточенный на убийство. Я могу выкосить гнездо мусорщиков в одиночку, могу надрать жопы несостоявшимся коллегам из Арасаки, могу выйти против отделения Макс-така…

— Но не можешь выиграть у меня три спарринга из пяти, — напоминает Горо.

— Вообще-то могу, — Ви по своему голосу слышит, что снова заводится. — Иногда.

— Очень редко.

— Да какая разница?! Какая разница, что ты лучше меня, если ты можешь умереть, а я нет?

Только услышав свои же слова Ви понимает, что это — настоящая причина, почему она злится.

Горо отличный боец; Ви испытала это на собственной шкуре — правую руку простреливает фантомной болью от воспоминания. Но какой в этом толк, если любая ошибка может стать для него последней? Сегодня его ранили, но он смог добраться до рипера. Что, если в следующий раз он не успеет?

— Ты можешь умереть, — повторяет она, уже тише. — Ты хоть понимаешь?

Это очень, очень глупый вопрос.

Но одна лишь возможность того, что Горо может умереть, здесь, сейчас, когда все опасности остались позади, настолько несправедлива, что Ви начинает трясти. Она не думала об этом, а теперь ей кажется — их в комнате трое: он, она, и его смерть. Неизбежная и неотвратимая, ведь если не кулак Животного или случайная пуля, то рано или поздно его заберет время, а Ви — с ее механическим телом, с ее свежим, всего три года как из банки мозгом, — будет жить еще долго.

Осознание собственного почти что бессмертия и его болезненной смертности — это незнакомая территория, где все ново и непривычно. Ви там не нравится, и она сбегает в место, которое знает хорошо: его карта нарисована шрамами на коже Горо, Ви выучила ее наизусть и может ориентироваться с закрытыми глазами. Она ищет убежища в тепле его рук, но Горо сжимает ее запястья мягко, но требовательно, и спрашивает:

— Скольких ты убила?

— Какая разница? — Ви растерянно моргает. — Они же никто, Мусорщики…

— Скольких, Ви?

— Двоих точно, остальные… ну, как повезет.

— Сегодня, — Горо не спрашивает. — А до этого?

— Да не знаю я! — Ви подается назад, но Горо не отпускает ее руки, а вырываться она не хочет. — И я не понимаю, в чем дело. Это не первый раз, когда я убиваю, и не последний.

Горо закрывает глаза и молчит несколько секунд прежде, чем сказать:

— Ты не права, Ви.

— А?

— Ты не права в том, что заказы тебе ничего не стоят, — он проводит пальцами вдоль линий, под которыми скрываются ее клинки. — Да, тебя сложно убить, но это не значит, что ты не можешь пострадать. То, что случилось на прошлой неделе…

— Больше не повторится, — перебивает его Ви, и тут же передергивает плечами. — Это… Совсем не обязательно, что это как-то связано. Я просто устала имитировать жизнь, понимаешь? Есть, пить, спать… на самом деле мне это не нужно. Вот и мне показалось, что это глупо, но больше не кажется. Я в порядке.

— Пока, — Горо чуть сжимает пальцы, и Ви проглатывает свое возражение. — Ты была на грани. Твое тело сделано из хрома, но ты, сама ты, очень хрупкая.

Ви говорила это себе столько раз, но сейчас те же самые слова звучат совершенно иначе. Потому что одно дело — убеждать себя в чем-то, и совсем другое слышать то же самое от кого-то, кто действительно в это верит.

— Хрупкая, — она пытается засмеяться, но из горла вырывается какой-то жалкий хрип. — Горо, да я даже не думаю о них. Это что-то другое, правда, мне плевать на всех этих Мусорщиков и прочую шваль. Убили и забыли, ну!

— Ты сама знаешь, что я прав.

Ви отводит взгляд, смотрит на свои руки.

— Даже если так, богомолы нелетальными не бывают, — говорит она, и снова вскидывает голову. — Кто-то должен это делать, раз по-честному мы не вывозим, а ты заслуживаешь того, чтобы пожить, наконец, спокойно. Без дерьма, без крови и без трупов по четвергам.

— Хватит.

— Но…

— Хватит, Ви. Больше никаких пряток. В следующий раз мы просто пойдем вместе, как раньше.

— Будешь следить, чтобы я никого не убила?

— Буду, — совершенно серьезно говорит Горо. — И если понадобится, убью вместо тебя.

Ви смотрит ему в глаза и прикусывает язык прежде, чем с него успевает сорваться колкий ответ. Что уж, они с Горо стоят друг друга, и оказались здесь, посреди этого идиотского разговора, только потому что пытались друг друга защитить, как умели.

— Ладно, — наконец говорит она. — Пойдет. Заодно присмотрю, чтобы с тобой ничего не случилось.

Руки Ви снова свободны, ее пальцы скользят по коже Горо, но раз за разом возвращаются к тонкому шву, который она не может выкинуть из головы. Горо замечает ее нерешительность:

— Ты хочешь заняться любовью?

— Нет, — Ви ненадолго замолкает, удивленная собственным ответом. — На самом деле нет. Мне просто нужно чувствовать, что ты рядом.

— Иди сюда.

Ви ложится рядом с Горо, устраивает голову у него на плече и кладет ладонь поверх свежей заплатки. Она закрывает глаза и улыбается, когда Горо прижимает ее к себе и утыкается лицом ей в волосы.

С тихой жизнью пока не получается, и тут ничего не поделаешь, но даже за то, что у них есть, Ви готова убить, невзирая на последствия. И пока они вместе, они со всем справятся.

Со всем, кроме времени, думает Ви, которое идет, и идет, и идет, и с каждой секундой его становится все меньше.

Комментарий к fragile // immortal

Песенка для этой части:

MARINA AND THE DIAMONDS - Immortal

https://open.spotify.com/track/1QTSmXYIKq5jyz4iYKoxb0?si=55bcd55045bb4be4

Тут по хорошему должно быть еще две части, но напишу ли я их? Загадка!

========== fragile // running up that hill ==========

Способность чувствовать чужой взгляд — одна из первых вещей, которым учатся дети из трущоб. Это даже важнее, чем уметь драться: как бы ты ни был хорош, всегда найдется кто-то сильнее тебя.

Опасности лучше избегать, а когда ты живешь на дне, чужой взгляд обычно означает опасность.

Этот рефлекс въедается в кожу и