родину.

Но загородили пугь во Францию высокие горы, поднялись они до самого неба. Отвесны кручи, вздыблены скалы, тесны и угрюмы ущелья. Дорога змеей вьется над самой пропастью.

Всего опасней Ронсевальское ущелье.

Император Карл придержал своего коня:

— Вот Ронсеваль, бароны! Здесь надо быть настороже. Кто будет командовать головным отрядом?

— Ожье Датчанин, — подал голос Ганелон.

— Хорошо, согласен. А кто будет командовать арьергардом?

— Роланд, мой пасынок. Он любит опасность, — посоветовал Ганелон.

— Да, правда твоя! — сказал Роланд Ганелону. — Я не уроню, как ты, перчатку императора на землю. Доверьте мне, государь, охрану войска.

Молча кивнул головой седобородый Карл.

Добился своего Ганелон. В Ронсевальском ущелье оставлен арьергард во главе с Роландом, чтобы охранять отход франков. С ним двадцать тысяч воинов, цвет милой Франции. Рядом с Роландом друг его Оливьер, все пэры Франции и архиепископ Турпин.

Стоят франки лагерем в Ройсевальском ущелье и не ведают они, что в это самое время сарацины пробираются тайными тропами, со всех сторон окружают отряд Роланда.

Черной тучей облепили они скалы Ронсевальского ущелья, прячутся в густых буковых лесах, затаились за камнями.

Вдруг сорвался один камень, упал перед графом Оливьером; поднял глаза Оливьер. Там, над скалою, блеснули шишаки и наконечники копий. Прислушался Оливьер: ветер донес до него топот копыт и звуки труб.

— Роланд! — сказал Оливьер. — Вижу я, сарацины хотят напасть на нас в этом ущелье.

— Пусть только попробуют!.. — ответил Роланд. — Славная будет битва.

Взлетел Оливьер на своем скакуне на гребень холма, взглянул — и глазам своим не поверил.

Увидел он внизу в тесной долине несметное войско сарацин. То, как огромный дракон, совьется оно в клубок, то растянется длинной лентой. Четыреста тысяч мавров ^[15] послал король Марсилий против отряда франков.

— Марсилий изменник, мы преданы! — крикнул Оливьер Роланду. — Тысячи язычников идут на нас. Роланд, берите скорей ваш могучий рог Олифант! Еще не поздно: услышит император Карл зов Олифанта и приведет франков нам на помощь. Трубите, Роланд!

— Так, значит, против нас идет все сарацинское войско? Нет, друг мой Оливьер, не стану я звать на помощь императора Карла. Не погублю своей чести, не опозорю милой Франции! Пока в моей руке меч Дюрандаль, я буду им разить врага! На свою погибель идут сюда сарацины!

— Друг мой Роланд, я сам готов разить врага, но неразумно полагаться лишь на себя, когда нас так мало, а их так много. Трубите в рог, не вижу я в этом никакого позора. Вернется Карл, тогда схватимся мы с врагом и победим.

— Нет, нет! Мне трубить в рог все равно что на весь мир прокричать о своей трусости.

Не послушал Роланд разумных слов Оливьера, повел свое войско в бой против сарацин. Перелетая с высоты на высоту, перекатываясь через ущелья, понесся боевой клич франков «Монжуа!».

Роланд на своем коне Вейлантифе скачет впереди войска. В руке у него копье, а на острие копья вьется по ветру маленькое знамя, белое как снег. Золоченые кисти спадают на руку. Грозные взгляды бросает Роланд на сарацин, с гордостью глядит на своих друзей.

— Пришпорим наших коней! — воскликнул он. — Здесь завоюем мы славу для Франции, а предатели сарацины погибнут все до одного.

Аэлрот, племянник короля Марсилия, едет во главе сарацинского войска. Он оскорбляет франков злыми словами:

— Подлые франки, сейчас вы узнаете силу наших рук! Ваш посол Ганелон вас предал. Император Карл, легковерный глупец, оставил вас погибать в Ронсевальском ущелье. Сегодня ваша милая Франция потеряет славу, а ваш старый Карл будет рвать свою седую бороду.

В страшный гнев пришел Роланд, услышав эти слова, и бросился на сарацина. Он разбил его щит, прорвал кольчугу, пронзил ему грудь и сбросил с коня.

— Вот тебе, дерзкий! — вскричал он. — Император наш Карл мудр и отважен, и не напрасно доверил он нам охрану своего войска. Не потеряет сегодня милая Франция своей славы, а приумножит ее. Вперед, франки! Победа на нашей стороне!

Фальзарон, родной брат короля Марсилия, устремился вперед, осыпая франков проклятиями и угрозами:

— Не уйдете живыми, франки! Все, все вы тут головы сложите, подлые псы!

Оливьер, полный гнева, пришпорил своего коня, налетел на Фальзарона и пробил его насквозь своим копьем.

— Монжуа! — воскликнул Оливьер. — Франки, победа за нами!

Берберийский король Корсаблис кричит сарацинам:

— Смелее в бой! Франков мало, перебьем их, изрубим, сотрем с лица земли!

Услышал эти слова архиепископ Турпин. Он бросился на сарацина и одним ударом меча разрубил его до самого седла.

Перемешались оба войска в страшной битве. Франки и сарацины колют друг друга копьями, рубят мечами и отражают удары. Повисло над полем боя облако. Летят обломки копий, осколки щитов и мечей. Катятся по земле шишаки и шлемы.

Рубит Роланд мечом своим Дюрандалем, а конь его Вейлантиф топчет врагов копытами.

Оливьер копьем разит сарацин. Семьсот воинов уже перебил он. Осталось в его руке сломанное древко. А Оливьер и обломком копья поражает сарацин.

Жестокий бой, страшная сеча!

Не уронили воины Роланда чести своей родины. Бьются они яростнее львов и тигров, тысячами побивают сарацин, но без числа и счета встают перед ними новые ряды врагов.

— Монжуа! — крикнул Роланд.

С неистовой отвагой бросился он в самую гущу врагов, а за ним все пэры Франции и архиепископ Турпин.

Дрогнули сарацины и в беспорядке отступили. Но велики потери франков.

Притихла битва. Наступила передышка.

Роланд, в доспехах, обагренных кровью, объезжает поле боя. Видит он: почти все войско франков перебито, не осталось и сотни воинов.

Сбились в табун и вихрем носятся по полю кони, потерявшие хозяина. Жалостно звучит их ржание. Тоска и скорбь щемят сердце Роланда. Чувствует он свою вину.

— О если б здесь был император Карл! — воскликнул он. — Оливьер, посоветуйте: что теперь делать?

— Не знаю, — ответил Оливьер. — Одно нам осталось: биться насмерть. Умрем, но не посрамим рыцарской чести.

— Я затрублю в свой рог Олифант, позову на помощь императора Карла.

— Слишком поздно! Не успеет Карл прийти вовремя. Клянусь: если вернемся мы во Францию живыми, не отдам я вам в жены, как прежде обещал, сестру мою, прекрасную Альду!

— Почему вы так разгневались на меня? — с грустью спросил Роланд.

— Друг мой Роланд, — ответил Оливьер, — вы отказались трубить в рог, когда я просил вас. Ваша гордость, ваше безрассудство погубили нас. Сегодня конец нашей дружбе.

Услышал эти слова архиепископ