- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (17) »
— Да смысл тот же… — попытался оправдаться сотрудник.
— Федот, да не тот! — резко прервал его Сталин. — Вообще давайте не будем править Ленина. — Сталин не повысил голоса, но каждое слово звучало твёрдо и непререкаемо: — Пока партия доверяет мне службу в «Правде», Ленина искажать, знаете, никому не удастся… Не выйдет.
Сотруднику стало так стыдно, что он покраснел. А товарищ Сталин, видя, что сотрудник понял свою ошибку, отдал ему гранки, рукопись и сказал:
— Ну, возьмите, поработайте…
Как только сотрудник вышел, товарищ Сталин обратился к делегатам:
— Рассказывайте, товарищи, как на фронте, по каким делам приехали?
Ершов и Панасюк молча переглянулись, молча взяли тяжёлый мешок, развязали, подняли над рабочим столом товарища Сталина, перевернули — из мешка со звоном посыпались на стол солдатские серебряные георгиевские кресты и медали.
— Кому такая награда? — с шутливым недоумением спросил Иосиф Виссарионович.
— Зараз доложу, — ответил Панасюк.
Он достал из кармана гимнастёрки вчетверо сложенный лист бумаги, развернул и торжественным голосом принялся читать:
— Це стихи! — поспешил объяснить Панасюк. — Вижу, — улыбнулся Сталин. — Мы их обязательно напечатаем в нашей газете, обязательно! Панасюк с гордостью поглядел на товарищей: можно было подумать, что он сам — автор прочитанных стихов. А Ершов рассказал, как солдаты, узнав, что «Правде» нужны средства, решили отдать единственно ценное, что было у них, — свои боевые награды. — Солдаты всего нашего фронта, — краснея от волнения, сказал Георгий, — просили передать горячий привет «Правде». — Это хорошо, товарищи, что вы свою газету не забываете, — одобрил Сталин. Хитро подмигивая, Панасюк вмешался в разговор: — Наши хлопцы на всём фронте так сказали: «Везите этот мешок до той до «Правды», а назад в том мешке привезите нам мир…» Ось воно як! — Хай буде так, — улыбнулся Сталин. Делегаты рассмеялись, а Панасюк громче всех. Ему очень понравилось, что товарищ Сталин ответил по-украински. — Поближе садитесь, товарищи, поближе, — пригласил делегатов Иосиф Виссарионович. Сам он присел на ручку кресла, и началась беседа. Сталин объяснил делегатам, что причина нынешних бедствий и в тылу и на фронте заключается в том, что после Февральской революции власть осталась в руках помещиков и капиталистов. — Так надо их гнать скорее! — горячился Панасюк. — Правильно, — согласился Сталин. — То, что не было сделано в феврале, когда скинули царя, то должно быть сделано, когда к власти придут большевики… Затаив дыхание, слушали делегаты Сталина. Узнав, что товарищ Сталин беседует с фронтовиками, пришли сотрудники редакции. Стоя в дверях, они слушали, стараясь не пропустить ни одного слова. — Большевики предложат всем воюющим народам справедливый мир, — говорил Сталин, — обязательно предложат. Панасюк опять не выдержал: — Я вам так скажу: идите швыдче и робите, а мы все вам поможемо. Так и скажите товарищу Ленину. — Но почему вам самим не сказать об этом товарищу Ленину? — спросил его Сталин. — А товарища Ленина можно видеть? — А почему же нельзя? Можно.
Граждане, успокойтесь… Я вас прошу… Я требую… Председатель неустанно тряс колокольчиком, председатель взывал, но всё напрасно: и звонкий колокольчик и надтреснутый голос тонули в шуме и негодующих выкриках: — Довольно! Скажи лучше, когда будет мир! — Скажи, когда прогоните буржуев! — Когда дадите землю крестьянам! Но стоящий на трибуне министр Временного правительства, меньшевик, не намерен отвечать на эти вопросы. Он продолжает надрывно выкрикивать заранее приготовленную речь: — …надо прекратить большевистскую пропаганду! Мы катимся в бездну! — Туда вам и дорога, — тотчас отозвался из глубины зала чей-то голос. В зале раздался громкий смех. Но в президиуме, где сидели главари меньшевиков и представители партий, поддерживающих Временное правительство, никто, конечно, не смеялся. Они сердито хмурились. Первый Съезд Советов проходил совсем не так гладко, как им хотелось. А ведь у них на съезде было преобладающее большинство. Разными хитростями и обманами они провели около 800 делегатов, а у большевиков было немногим более 100 делегатов. Председатель смотрел на переполненный зал и с тоской думал о том, как было бы хорошо, если бы на съезде вовсе не было большевиков. Это они мешают провести всё тихо и спокойно, это они задают неприятные вопросы, на которые так трудно ответить: когда кончится война? Почему из Временного правительства не прогонят буржуев? Когда наконец дадут землю крестьянам?.. На сегодняшнее заседание пришло очень много посторонних, и это тоже тревожило председателя. Огромный зал был переполнен рабочими, солдатами, матросами. Мест нехватало — стояли в проходах между рядами, вдоль стен, в дверях. В задних рядах — среди большевистских делегатов — сидели Ершов, Панасюк, Георгий, Щербатов и Авдеева. Они пришли сюда совсем не для того, чтобы слушать меньшевистских ораторов, — они, как и многие другие, точно знали, что сегодня здесь будут Ленин и Сталин. Их искали глазами, о них шопотом спрашивали друг у друга и совсем не слушали, что там вещал, размахивая руками, меньшевистский министр. — Нет и не может быть — я это утверждаю! — восклицал он. — Нет такой партии, которая могла бы сейчас взять власть в свои руки! И вот тогда в центре зала, окружённый рабочими, солдатами, матросами, поднялся человек и, вытянув вперёд руку, громко и уверенно произнёс: — Есть такая партия! Это партия большевиков! Зал на мгновение замер. — Ленин! — Ленин! Лавина аплодисментов покрыла своим грохотом приветственные возгласы. Министр-меньшевик продолжал стоять на трибуне, не зная, что ему делать. Уйти — это значит признать своё поражение. Ответить Ленину? Но что он мог ответить, когда он сам боялся, как бы большевики не взяли власть. И тогда он сделал единственно возможное в его положении — он изобразил на своём лице снисходительно-презрительную усмешку. И эта вымученная улыбка послужила как бы сигналом его растерявшимся сторонникам. Хихикнул сидящий в президиуме длинноносый меньшевик с круглыми от
ГАЗЕТЕ «ПРАВДА»
Тебе, борцу с гнетущей тьмой,
Привет горячий от души!
Всегда идём мы за тобой
И шлём последние гроши.
— Це стихи! — поспешил объяснить Панасюк. — Вижу, — улыбнулся Сталин. — Мы их обязательно напечатаем в нашей газете, обязательно! Панасюк с гордостью поглядел на товарищей: можно было подумать, что он сам — автор прочитанных стихов. А Ершов рассказал, как солдаты, узнав, что «Правде» нужны средства, решили отдать единственно ценное, что было у них, — свои боевые награды. — Солдаты всего нашего фронта, — краснея от волнения, сказал Георгий, — просили передать горячий привет «Правде». — Это хорошо, товарищи, что вы свою газету не забываете, — одобрил Сталин. Хитро подмигивая, Панасюк вмешался в разговор: — Наши хлопцы на всём фронте так сказали: «Везите этот мешок до той до «Правды», а назад в том мешке привезите нам мир…» Ось воно як! — Хай буде так, — улыбнулся Сталин. Делегаты рассмеялись, а Панасюк громче всех. Ему очень понравилось, что товарищ Сталин ответил по-украински. — Поближе садитесь, товарищи, поближе, — пригласил делегатов Иосиф Виссарионович. Сам он присел на ручку кресла, и началась беседа. Сталин объяснил делегатам, что причина нынешних бедствий и в тылу и на фронте заключается в том, что после Февральской революции власть осталась в руках помещиков и капиталистов. — Так надо их гнать скорее! — горячился Панасюк. — Правильно, — согласился Сталин. — То, что не было сделано в феврале, когда скинули царя, то должно быть сделано, когда к власти придут большевики… Затаив дыхание, слушали делегаты Сталина. Узнав, что товарищ Сталин беседует с фронтовиками, пришли сотрудники редакции. Стоя в дверях, они слушали, стараясь не пропустить ни одного слова. — Большевики предложат всем воюющим народам справедливый мир, — говорил Сталин, — обязательно предложат. Панасюк опять не выдержал: — Я вам так скажу: идите швыдче и робите, а мы все вам поможемо. Так и скажите товарищу Ленину. — Но почему вам самим не сказать об этом товарищу Ленину? — спросил его Сталин. — А товарища Ленина можно видеть? — А почему же нельзя? Можно.
«Есть такая партия!»
Граждане, успокойтесь… Я вас прошу… Я требую… Председатель неустанно тряс колокольчиком, председатель взывал, но всё напрасно: и звонкий колокольчик и надтреснутый голос тонули в шуме и негодующих выкриках: — Довольно! Скажи лучше, когда будет мир! — Скажи, когда прогоните буржуев! — Когда дадите землю крестьянам! Но стоящий на трибуне министр Временного правительства, меньшевик, не намерен отвечать на эти вопросы. Он продолжает надрывно выкрикивать заранее приготовленную речь: — …надо прекратить большевистскую пропаганду! Мы катимся в бездну! — Туда вам и дорога, — тотчас отозвался из глубины зала чей-то голос. В зале раздался громкий смех. Но в президиуме, где сидели главари меньшевиков и представители партий, поддерживающих Временное правительство, никто, конечно, не смеялся. Они сердито хмурились. Первый Съезд Советов проходил совсем не так гладко, как им хотелось. А ведь у них на съезде было преобладающее большинство. Разными хитростями и обманами они провели около 800 делегатов, а у большевиков было немногим более 100 делегатов. Председатель смотрел на переполненный зал и с тоской думал о том, как было бы хорошо, если бы на съезде вовсе не было большевиков. Это они мешают провести всё тихо и спокойно, это они задают неприятные вопросы, на которые так трудно ответить: когда кончится война? Почему из Временного правительства не прогонят буржуев? Когда наконец дадут землю крестьянам?.. На сегодняшнее заседание пришло очень много посторонних, и это тоже тревожило председателя. Огромный зал был переполнен рабочими, солдатами, матросами. Мест нехватало — стояли в проходах между рядами, вдоль стен, в дверях. В задних рядах — среди большевистских делегатов — сидели Ершов, Панасюк, Георгий, Щербатов и Авдеева. Они пришли сюда совсем не для того, чтобы слушать меньшевистских ораторов, — они, как и многие другие, точно знали, что сегодня здесь будут Ленин и Сталин. Их искали глазами, о них шопотом спрашивали друг у друга и совсем не слушали, что там вещал, размахивая руками, меньшевистский министр. — Нет и не может быть — я это утверждаю! — восклицал он. — Нет такой партии, которая могла бы сейчас взять власть в свои руки! И вот тогда в центре зала, окружённый рабочими, солдатами, матросами, поднялся человек и, вытянув вперёд руку, громко и уверенно произнёс: — Есть такая партия! Это партия большевиков! Зал на мгновение замер. — Ленин! — Ленин! Лавина аплодисментов покрыла своим грохотом приветственные возгласы. Министр-меньшевик продолжал стоять на трибуне, не зная, что ему делать. Уйти — это значит признать своё поражение. Ответить Ленину? Но что он мог ответить, когда он сам боялся, как бы большевики не взяли власть. И тогда он сделал единственно возможное в его положении — он изобразил на своём лице снисходительно-презрительную усмешку. И эта вымученная улыбка послужила как бы сигналом его растерявшимся сторонникам. Хихикнул сидящий в президиуме длинноносый меньшевик с круглыми от
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (17) »