-У меня нет таких данных.

  -В таком случае, я хотел бы получить распоряжения на жизнь.

  -На всю - не дам, - голос Гирантайа чуть потеплел. - Но в ближайшее время ты продолжишь быть в официальном отпуске. До прояснения обстановки.

  Итари кивнул.

  -Я могу идти?

  -Да.

  Райнек помедлил пару мгновений. Пара мгновений - это много. Достаточно для того, чтобы изменить что-то важное.

  Встал.

  -Итари.

  -Да?

  -Пока ты ехал в Найарит из космопорта, поступило оповещение. На императора снизошла благодать долголетия, и он устраивает праздник по этому поводу. Для народа.

  В тишине и чёткости кабинета с двумя дверями внезапно стало ещё и холодно.

  -Когда?

  -Завтра.

  -Я буду, - медленно ответил Итари и задним числом сообразил, что говорить это было вовсе не обязательно.

  Гирантайа внимательно посмотрел на него.

  -Попробуй отдохнуть. До завтра.

  Целый день до завтра оказался и безумно длинным, и ускользающим, утекающим сквозь пальцы, как песок. Итари бродил по Найариту, до усталости, до желания сесть где попало. С удивлением отмечал, что здесь есть масса мест, где он хотел бы встретить закат, - на Стене, или на площади Четырёх побед, где толпился народ и журчала вода в грубоватом фонтане... просто сесть на камень обрамления и смотреть, как меняется свет, как удлиняются тени, ни о чём не думать, утонуть в живой тишине и в гортанных звуках родного языка, которым не пользовался уже столько лет, - не вникать, а просто слушать и наслаждаться, как музыкой. Он не чувствовал себя дома, но всё же здесь было хорошо.

  Он боялся завтрашней встречи с императором. Он знал, что не выдержит, что человек, занявший место императора, одарён Силой, - другой бы не смог, Белые Крылья не могут подчиняться простому смертному, - а значит, чувства этого простого смертного, который знает о подмене, будут для него как на ладони. Если только подготовка, позволившая Итари десятилетиями жить на планете, где правил Орден, не выдавая себя, не поможет пережить эту встречу.

  В закатном солнце лениво перемещались тени. Итари мимолётно подумал о том, зачем самозванцу представление о снисхождении долголетия. Да, наверняка самозванец намного младше Агистаса Мойры, продление жизни показалось бы странным, но среди одарённых нередки неожиданные всплески долгожительства, а пока всё мирно - люди примут императора-долгожителя, ничего не заподозрят и даже будут рады. Да, тут всё просто... А ему, ему-то почему от этого плохо и страшно? Почему нахлынула жуткая картина грядущих больших войн и разгрома Объединённых Звёзд? До сих пор же самозванец, сколько бы он ни сидел уже на троне, не выказывал ничего агрессивного, и нет причин для подозрений... Но от ощущений не уйти, пренебречь ими - по меньшей мере, непрофессионально. А как было бы хорошо отмахнуться, сказать себе, что ничего плохого не будет, и поверить в это...

  Ночь надвигалась величественно и неизбежно, от неё нельзя было убежать. Райнек вернулся в гостиницу - мучительно переждать её, даже не надеясь забыться сном.

  Окна гостиницы выходили во двор, можно было даже не пытаться разглядеть город, - Райнек специально выбирал такое, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Своего жилья нет, ну и Неназываемый с ним, неважно, пусть будет что-то временное, куда приходишь, падаешь, а наутро... если для тебя настанет утро... будет какая-то жизнь. Обряд благодарения, разумеется, должен был состояться на пирамиде, где был Источник, - это военные парады и прочие демонстрации мощи выносились за пределы Найарита, на простор, а здесь - только личное, и пусть толпы зрителей смотрят снизу, с площади, со Стены и с крыш окрестных домов. С крыш всего центра отлично видно, Итари вдруг вспомнил, как сквозь дымку нереальности, детство: как выбирались на самые опасные верхотуры, на край, по принципу - где наша не пролезала. Таких ребят отслеживали, среди подобных отчаянных компаний выросли нынешний генерал космической службы Стантос Эрвиль, тот же Гирантайа, да и он сам, хоть и в разное время. Подумалось: а на что ты способен - сейчас? Кажется ли жизнь единой разумной линией, приводящей к нынешнему дню, или это было только блуждание в хаосе, в метаниях, в мелких целях, которые вспыхивали и гасли, как падающие звёзды? Мысль коснулась души, всколыхнула последние сомнения, - и он прогнал её: не до философии.

  Просыпаться было тяжко, - в первый момент было чистое, ясное утро, не отравленное ничем, а потом нахлынули тревоги, сомнения, тяжесть необходимого. Он встал, собрался, - понимал, что будет много народу, что все лучшие места занимаются с ночи, и вряд ли ему достанется что-то хорошее, и была мысль подчиниться: как ляжет, куда попадёт, то и хорошо, а если не удастся увидеть императора, значит, так и должно быть... Он встряхнулся. Это трусость.

  Народ на улицах радостно спешил - все в одну сторону, группами, семьями, весь город стал бордово-чёрным от праздничных одежд, и даже устремлённые к небесам стрелы на каждом доме казались острее. Итари шёл, почти не выбирая дорогу, почти не думая, как во сне, - да, точно, как будто снится сон о возвращении в детство, и только странно, что ты теперь ростом вровень со взрослыми, а не смотришь на них снизу вверх. Он прошёл несколько кварталов, свернул во внутренний двор, - если не перекрыли путь, то можно подняться на верхний этаж по открытой каменной лестнице, этот дом выстроен так, что вроде бы и прячется, не на виду, а с крыши прекрасно видно пирамиду. Итари коснулся двери, - неожиданно замерло сердце. А вдруг закрыто?

  Старая створка поначалу не дрогнула, он снова вернулся к мысли: как ляжет, нет - значит, не судьба, значит, не на ту он дорожку пытался выйти... Но потом что-то в двери пискнуло, створка отошла в сторону. Здесь не было никого, - как и когда-то давно, мало кто догадывался об этом убежище, а жители дома, видно, полагали, что виды на праздник бывают и получше. Итари поднялся по лестнице, снова стали слышны голоса толпы. На крыше было пусто, он пристроился, - всё же жёстко, долго так не просидеть, - и