Анастасия Редькина Настоящая сказка

– Пошевеливайся, лентяйка. Ждать не буду. Холодно, – ворчливо бросила старуха вполоборота, прибавив шагу, и ёжась от ледяного ветра.

   Трехцветная Кошка, неторопливо вышагивающая следом за ней, невозмутимо махнула хвостом, и даже усом не повела. Тогда старуха остановилась посреди аллеи, усыпанной желтыми листьями, и обернулась, нетерпеливо постукивая остроконечным мыском потертой коричневой туфли. Кошка, ничуть не меняя темпа, подошла, и села, подняв на старуху пронзительно-болотные, круглые, как пятаки, глазищи.

– Издеваешься?

   Вопрос, видимо, считался в их паре риторическим. Протяжно вздохнув, старуха плотнее запахнула воротник зелёного, видавшего виды, пальто, и продолжила путь, замедлив, однако, шаг. Какому-то праздному наблюдателю могло показаться, что Кошка, едва заметно, но вполне удовлетворенно, кивнула, встала и пошла рядом, лениво помахивая разноцветным хвостом. Но ему, разумеется, показалось.

   Они жили вместе давно. Хотя, понятие «вместе», в данном случае, плохо отражает истинную суть этой связи. Они продолжались друг в друге, составляя единое целое. Порой, им не нужно было слов, хватало одного взгляда, поворота головы, легкого движения телом. Настоящий кошмар одинокой женщины – старость и Кошка. Но кто бы посмел сказать им это в лицо?

   Старуха никому не доверяла. Мяла скрюченным артритом пальцем свежий хлеб в булочной. Всегда, без исключений, пересчитывала сдачу. Носила свой древний ридикюль, крепко вцепившись в него, словно ожидая, что его в любой момент могут выхватить из ее сухих, покрытых морщинами, рук. Смотрела только прямо перед собой, гордо задрав длинный, с горбинкой, нос. Соседи считали ее сумасшедшей, но боялись. Даже лебезили. Встречая у подъезда, бормотали заискивающе «зрааассти, Ядвига Яновна» глядя в пол. Все знали, как ее зовут, хотя она не могла припомнить случая, чтобы с кем-нибудь знакомилась. Кошку же звали просто Кошка. Но чувства собственного достоинства в ней было ничуть не меньше, чем в хозяйке.

   Никто не помнил, откуда эта парочка взялась. Даже закоренелые старожилы подтверждали – когда бы они не вселились в этот старый, давно нуждающийся в сносе, дом – Ядвига уже жила там. В компании Кошки. Множились и разбегались, передаваясь из жарких уст в напряженные, любопытные уши, слухи. Похоже, что она беглая полячка. Уж, наверное, из королевских – только на осанку посмотрите! Кажется, ей скоро сто лет. Вроде бы, муж погиб. Поговаривают, был сын – да исчез…

   Ни один из слухов не был правдой. Но и откровенной лжи сочинять боялись. И вообще, проходя мимо двери квартиры с номером 6, на всякий случай через плечо плевали – а то и крестились. Кто ее знает, эту бабку.

   Новые соседи в их доме были редкостью. Эти захудалые квартирки на окраине цивилизации трудно продавались, ещё труднее покупались, хоть и стоили, по городским меркам, бесценок. Аварийный дом, неопределенное будущее. Поэтому, когда у первого подъезда остановился грузовик, и весёлые рабочие засновали туда-сюда с коробками и комодами, весь двор замер в нетерпении. Ждать пришлось не долго. Вслед за вещами прикатила старенькая красная машинка с новыми жильцами. Молодая женщина, симпатичная, с грустными, уставшими глазами. Мужчина, высокий, худой, как жердь, и заросший щетиной. А с ними – девчонка лет семи. Такая худенькая, прямо прозрачная. Два синих банта, тоненькие косички, скрученные баранками, застиранное платье в цветочек на плечах, как на вешалке болтается. Коленки сбитые, а на лице одни глаза – огромные, зеленые, с желтыми крапинками. Необыкновенные глаза, такие раз увидишь – не забудешь. Хоть и сама – мышонок серенький, неприметный.

   Соседи оказались тихие, неудобств не доставляли, да и в целом, жили нелюдимо. Мужчина пропадал на работе, приезжал поздно. Женщина же сидела дома, лишь изредка выходила до магазина, крепко держа дочь за руку. Во двор девочку гулять не отпускали, а может, сама не хотела – кто ж знает. Жизнь шла своим чередом.

   Однажды вечером, в конце осени, Ядвига Яновна возвращалась домой с ежедневной прогулки. Кошка вальяжно выхаживала чуть позади, помахивая хвостом. Старуха двигалась стремительно, прямая, как струна, глядя строго перед собой, сжимая в узловатых пальцах сумочку, и что-то бормотала себе под нос. В общем, все шло своим чередом. Если бы около входа в подъезд не произошла одна забавная вещь.

– Ой, какая хорошая киска!, – пискнул тоненький голосок.

   Изумленный взгляд кошки мог стать достойной иллюстрацией самого страшного кошачьего кошмара. «Хорошая киска» не успела даже сказать «мяу», как оказалась в объятиях чьих-то хрупких ручонок. Старуха обернулась, поискав глазами неожиданный источник раздражения, и увидела маленькую девочку. Та сидела на корточках возле застывшей, как истукан, от такой фамильярности, Кошки. Обе таращили друг на друга зелёные глазища.

 Ядвига Яновна кашлянула. Потом ещё раз, и ещё. Никакого эффекта не последовало. Никто не бросился врассыпную, как обычно это делали соседские мальчишки-хулиганы. Не отошли в спешке, пряча глаза, как местные кумушки, собирающие про неё сплетни. Не опустили голову, буркнув «Здрасссссти», как спешащие мужики у лифта. Непорядок. Пришлось прояснять ситуацию.

– Ребёнок, отпусти Кошку. Ей неприятно.

Девочка, удивлённо, подняла глаза, не разжав, впрочем, объятий.

– Разве обниматься бывает неприятно?

– Ещё как. Особенно с не знакомыми. Заведи себе хомячка, и с ним хоть облизывайся.

– Так это разве ваша кошка? Я думала, она сама по себе гуляет…

  Тут Кошка скосила глаза на старуху, и любому праздно зевающему прохожему бы померещилось, что взгляд ее торжествовал. Но прохожих рядом не было, а Кошка перевела чуть более благосклонный взгляд на ребёнка. Ядвига хмыкнула неопределённо.

– Сами по себе только блохи заводятся. У тебя, девочка, есть блохи?,– и старуха обвела ребёнка оценивающим взглядом.

– Думаю, нет. Не уверена…, – задумалась девчонка, чем ввергла Кошку в очередной культурный шок.

– Ну вот выясни, для начала, а потом уже обнимайся с посторонними котами. А лучше заведи своего…, – разговор начинал Ядвигу утомлять, хотелось домой. Налить чаю, сесть в любимое, потертое кресло с деревянными подлокотниками…

– Мне мама не разрешает. Ни кота, ни кошку, вообще никого…

– Какая неприятная женщина твоя мама. Кстати, где она! Ребёнок гуляет один, пристает к кому ни попадя…

– Да нет, что вы! Моя мама – очень приятная! Она самая добрая на свете. Мама в магазине гречку купить забыла, вот оставила меня тут, сама обратно побежала. Просто мне животных заводить нельзя…

– Аллергия?, – насмешливо