Готовятся к изданию новые книги Л.С.Клейна по ист ории археолог ии — мировой и отечественной, хотелось бы, чтобы анализ был доведен до современности.

А.В.Евглевский

О ПЕРЕВЁРНУТОМ МИРЕ Л.С.КЛЕЙНА

Перестройка оказалась куда менее торопливой, чем можно было ожидать. Все затянулось…

(Лев Самойлов. Перевёрнутый мир. СПб., 1993. С. 4).

Близкое знакомство с “Перевёрнутым миром” состоялось у меня лишь в 2009 году. Ее прочтение происходило в почти пустом поезде, на участке пути от Витебского вокзала в Питерс до украинской таможни. Такая стремительность помогла более целостно воспринять уникальный подбор текстов. Автор их недаром стяжал славу детектива, который производил собственное расследование за решеткой. В целом, тексты Льва Клейна, собранные под шапкой “Перевёрнутого мира”, поражают своей злободневностью. Считаю, что не случайно публикация первых очерков “тюремного цикла” (1988–1990 гг.) совпала во времени со светлой порой бархатных революций. Мы только что отмстили 20-ю годовщину начала тех незабываемых событий. Тогда страны Центрально-Восточной Европы, избавившись от большевистского ига, пройдя шоковую терапию реформ, вернулись в лоно европейской цивилизации. В идеале аналогичный результат должна была принести и перестройка. Но все не только затянулось, но и встретило сопротивление. Историческая проблема России заключается в том, что на каждого Сперанского там всегда находится куда более эффективный Аракчеев и великая держава никак не может вырваться из фатального круга цикличности. В результате таких грустных наблюдений приходим к выводу, что и Л.Клейн никогда не останется без работы на ниве публицистики. Читайте авторскую колонку Клейна в газете “Троицкий вариант”. Болезненные реалии жизни не позволят ему погрузиться в чистую археологию с ее собственным множеством актуальных проблем.

Вот уже 20 лет как История борьбы археолога мирового масштаба с Империей Зла стала известной широким кругам общественности. Исследователь перевернутого мира принципиально не считает себя инакомыслящим. Но “компетентные органы” придерживались другого мнения на этот счет и применили относительно него технологию нейтрализации диссидентов. Они считали, что люди, выходившие за пределы прокрустова ложа псев-домарксистской идеологии, должны были вызывать отвращение и презрение в обществе именно как уголовные преступники. Без какой-либо политики, Боже упаси! Конкретный механизм расправы был, в целом, отработан и не отличался особой изобретательностью. Для сравнения приведу фабулу ареста киевского диссидента Н., которого в начале 1980-х освободили от должности программиста. Пришлось ему зарабатывать на жизнь грузчиком в гастрономе. Заявление об изнасиловании, по убедительному совету людей в сером, подала на Н. его любовница. Это стало поводом для тщательного обыска в квартире “насильника”. Одна из понятых поинтересовалась у исполнителей, что они ищут, не орудие ли преступления? Дальше был суд и расправа — 5 лет лишения свободы. Через 3 месяца объявили амнистию, от которой Н. отказался, поскольку не был ни в чем виноват, и отсидел весь срок, предусмотренный приговором.

Эта история, достойная театра абсурда, так и воспринималась близким кругом знакомых Н. Но люди, узнавшие о “преступлении” по газетам, искренне возмущались поведением “негодяя”. На соответствующую реакцию общественности было рассчитано и дело Клейна. И для многих аргументы суда оказались убедительными. Так, например, Д.Савинов до сих пор считает, что Л.Клейн не стал жертвой политической расправы, поскольку “шел по другой «статье»” (“Российская археология”, 2006, № 3, с. 170). Как шилась подозреваемому другая статья, доходчиво показано в книге, но всякий ли захочет это увидеть?

Система выискивала себе на съедение жертву, а попала на общественного обвинителя. ЗК Клейн, угодив за решетку по специфической статье, находит верную линию поведения, которая позволила ему достойно пройти тяготы пребывания в “Крестах”, лагерь да еще и обосновать обвинительный приговор фальсификаторам дела, системе, которой те ревностно служили. Книга, кроме того, является еще и практическим пособием для каждого, кто имел или еще будет иметь несчастье попасть под прицел власти.

Колоритно изображена в книге научная среда археологов времени застоя. Фигуры Московского Академика и “Хрущева в юбке” наделены чертами эпичности, а хваткий плагиатор Хва-тенко проскакивает таким себе мелким бесом. Парадные истории советской археологии, изданные в 80-е гг. XX в. и после, должны уступать место трезвому анализу состояния тогдашней науки. Пока еще казенно-панегирическая традиция, по А.Формозову, решительно преобладает, а попытки отойти от нее встречают коллективный отпор. Между тем афористическая оценка ситуации в науке времен застоя, высказанная Л.Клейном: “В брежневском истеблишменте парад ценился выше окопной правды, а Имитация науки — выше науки”, не позволяет нам уклоняться от такой раздражающей темы. Фактор страха (вероятность возвращения Великого террора) парализующе действовал на граждан СССР, особенно работников гуманитарной сферы, вплоть до середины 1980-х годов. Успех на ниве науки зависел не от ума, таланта или организационных способностей, а от “чистой анкеты”, связей и особенно от последовательной демонстрации лояльности тоталитарному режиму. Л.Клейн надлежащего почтения не выявил, за что и был наказан. Ведь люди, способные мыслить самостоятельно, представляли наибольшую угрозу режиму. С другой стороны, нейтрализация самых умных объективно лишь ускорила развал системы, и она, в конечном итоге, как и предвидели интеллектуалы, пошла в разнос.

Блестящим по исполнению и содержанию в книге является раздел “Этнография лагеря”. Одноименная статья в журнале “Советская этнография” (1990 № 3) вызвала оживленную и предметную дискуссию в научных кругах. Тему самоорганизации принудительно изолированных анклавов практически обходили вниманием не только ученые, но и ответственные за эти структуры службы. Кажущееся удобство структуризации среды преступников в лагере или “дедов” в армии для руководства лагерей и военных частей все еще оборачивается тысячами искалеченных человеческих судеб. Во время своей семнадцатой (принудительной) экспедиции Л.Клейн получил уникальную возможность в течение достаточного количества времени изучать преступный мир вплотную. Важную роль здесь сыграл фактор погружения аналитика в анализируемую им среду, где его воспринимали как своего. Командировка профессионального этнографа в