слова. Ваша речь… для меня… трудная.

— А твой язык? Скажи что-нибудь по-своему, может, я его и знаю.

В глазах Шамбло мелькнула — Смит мог в этом поклясться — легкая, чуть снисходительная ирония.

— Когда-нибудь… потом… я поговорю с тобой… на своем… языке. — Узкий, как у кошки, язычок розовым пламенем обежал ее губы и скрылся во рту.

Смит услышал ритмичный хруст щебенки под чьими-то ногами и решил повременить с ответом на странное обещание. Появившийся из-за угла марсианин заметно покачивался, от него за милю несло венерианским сегиром. Заметив в глубине дверного проема яркое красное пятно, герой пустынных марсианских горизонтов прервал свой многотрудный путь и тупо воззрился на девушку. Секунды через две в насквозь проспиртованной голове что-то сработало.

— Шамбло! — Ноги героя подгибались и разъезжались, но все же он отважно бросился в атаку. — Ну, забодай меня Фа-рол… Шамбло!

— Иди куда идешь, — посоветовал Смит, презрительно оттолкнув грязную, со скрюченными пальцами руку.

Марсианин попятился и наморщил лоб, мучительно стараясь понять, что же тут такое происходит.

— Она что, — прохрипел он наконец, — твоя? Зут! С чем я тебя и поздравляю.

А затем сплюнул — точь-в-точь как тот, в драной форме, — и двинулся дальше, бормоча самые непристойные и кощунственные выражения из богатейшего лексикона пустынников.

В Смите поднималось какое-то непонятное, неуютное чувство.

— Пошли, — сказал он, проводив марсианина глазами. — Если дело обстоит так серьезно, тебе лучше спрятаться. Куда тебя проводить?

— К тебе, — промурлыкала девушка.

Смит резко обернулся и взглянул в изумрудно-зеленые глаза. Непрестанно пульсирующие зрачки раздражали его, беспокоили; казалось, за ними есть непроницаемый барьер, не позволяющий заглянуть вглубь, в темные бездны животной мудрости, и этот барьер может в любую минуту распасться, отойти в сторону, как шторка фотографического затвора.

— Ладно, пошли, — сказал он и шагнул на тротуар.

Шамбло поспевала за размашистыми шагами разведчика без всяких видимых усилий. Даже в тяжелых походных сапогах Смит ступал мягко, как кошка, это знала вся Солнечная система, от Венеры до спутников Юпитера, и все же здесь, на этой узкой лаккдарольской улице, были слышны только его шаги — девушка скользила по грубой щебенчатой мостовой абсолютно бесшумно, словно бесплотная тень.

Он выбирал самые пустынные улицы и переулки, благодаря всех богов, что идти недалеко. Каждый встречный считал своей обязанностью проводить обычную вроде бы пару взглядом, в котором мешались все те же — совершенно необычные — ужас и отвращение.

Меблированный дом, где он снимал однокомнатную клетушку, располагался на самой окраине и мало чем отличался от заурядной ночлежки. В те дни Лаккдарол только превращался из лагеря поселенцев в нечто напоминающее город, приличного жилья там практически не было, к тому же полученное задание было весьма щекотливым и не позволяло Смиту афишировать свой приезд в эту дыру. Да и что там особенно жаловаться, ему доводилось ночевать в местах и похуже, и еще не раз еще доведется.

На улице не было ни души; девушка поднялась следом за Смитом по лестнице и проскользнула в комнату, не замеченная никем из обитателей дома. Смит закрыл дверь, привалился к ней спиной и стал с интересом ждать, как отнесется неожиданная гостья к не слишком презентабельной обстановке.

Несвежие, скомканные простыни, шаткий столик, некрашеные стулья, облупленное, криво повешенное зеркало — типичная картинка из быта первопоселенцев. Шамбло равнодушно скользнула глазами по всему этому убожеству, подошла к окну и застыла, глядя на красную бесплодную пустыню, освещенную косыми лучами клонящегося к закату солнца.

— Если хочешь, — сказал Смит, — оставайся здесь до моего отъезда. Я жду одного парня, вот прилетит он с Венеры, и мы тронемся дальше. Ты там как, не голодная?

— Нет, — с непонятной торопливостью откликнулась девушка, — Я не буду… испытывать… необходимости в пище… некоторое… время.

— Ну и хорошо, — Смит окинул комнатушку взглядом и непроизвольно поморщился. — Я сейчас уйду и вернусь довольно поздно. Можешь сидеть здесь, можешь прогуляться, делай как знаешь, только дверь, пожалуйста, запирай. И сейчас за мной тоже запри. Уйдешь — положи ключ под коврик.

Он повернулся, вышел на лестницу, услышал негромкий скрип ключа в замке и расплылся в улыбке. Уйдет, конечно, уйдет, какая же дура будет сидеть в этой конуре до самой ночи?

А раз так — выбросим ее из головы. Мысли Смита вернулись к другим, более важным делам, отошедшим на время в сторону. Задание, забросившее его в Лаккдарол, лучше не обсуждать. Так же как и все предыдущие. И последующие. Разные люди живут по-разному; жизнь Смита протекала в сумеречных, мало кому знакомых закоулках мира, где нет никаких законов, кроме бластера. Достаточно сказать, что он живо интересовался торговым портом, в частности — экспортными грузами, и что «парнем», которого он ждал, был не кто иной, как знаменитый венерианин Ярол. Тут, пожалуй, самое время вспомнить о «Деве», на борту которой должен был прибыть Ярол. Маленькая, юркая космическая яхта, сошедшая со стапелей Эдзела, она носилась между мирами с головокружительной скоростью, откровенно издеваясь над крейсерами и пограничными катерами Патруля, не оставляя преследователям ни малейшего шанса на успех. Смит, Ярол и «Дева», в прошлом эта лихая троица доставила руководству Патруля уйму неприятностей и седых волос, будущее виделось Смиту в еще более радужном свете. Он распахнул дверь и вышел на пересеченную длинными тенями улицу.

Днем лаккдарольцы — многие лаккдарольцы — работают, ночью же они, все до единого, «гуляют», то есть предаются самому разнузданному разгулу. Им что, вообще сна не требуется? Местные условия? Так ведь то же самое происходит в любом форпосте земной цивилизации, на любой из осваиваемых человеком планет. Новая порода людей? Скорее уж очень старая, точно так же вели себя первопроходцы, осваивавшие когда-то труднодоступные уголки Земли. А доберется человек до других галактик — он и там круто погуляет.

Скрашивая такими в высшей степени глубокомысленными рассуждениями недолгий, но скучный путь, Смит приближался к центру города.

Вспыхивали фонари, улицы просыпались, наполнялись нестройным гомоном горожан, через час гулянка будет в полном разгаре. Нас абсолютно не касается, куда и зачем он шел. Смит был там, где толпа роилась особенно густо, где огни сверкали особенно ярко, где на мраморных стойках звенели серебряные монеты, где из черных венерианских бутылок в