чудовищные куски. У неё рот был как у змери. Махуш иногда думал, что она может проглотить человека целиком, такой огромный у неё был рот. Вот уж кому точно надо хорошенько посидеть после трапезы, чтобы не сблевануть лишнего.

  Когда Махуш наконец-то справился с бунтующим нутром, он шумно вздохнул и выдохнул, и наконец-то смог обратить внимание, где находится.

  - А куда мы едем? - спросил он.

  - Домой, баха, - прокаркал извозчик. Махуш только теперь заметил, что на голове мужчины нахлобучена глупая железная шапка с пышным пером. Ему это показалось очень смешным, и княжич фыркнул.

  - А ты знаешь, где я живу?

  - Знаю, баха. Я всё знаю.

  - Ну давай, - Махуш ещё раз хихикнул и откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Автомобиль неторопливо катился. Махуш поглядывал сквозь веки на проплывающие мимо тёмные дома. Странно. Вроде не должно быть так поздно, чтобы все окна погасли. Или, может быть, случилась какая-то авария на станциях? Так уличные фонари горят...

  Автомобиль медленно выкатился на совершенно тёмную набережную с горбатым мостом, подсвеченным двумя фонарями. Махуш прислонился к стеклу и смотрел наружу. Мост выглядел необычно, очень круто для городских мостов. Канал под мостом был чёрный, как смоль, а дома на той стороне лежали во мраке.

  - Электричество, что ли, отключили?

  - Да, баха. Едем на ту сторону?

  - Глупый вопрос, разумеется, едем! - Махуш захотел ударить этого идиота на переднем сидении. Вот нахрена такого тупого взяли в извозчики? Наверняка не мендлеец, а какая-нибудь норнальская шваль, вырвавшаяся с рудников. Махуш фыркнул. Автомобиль снова пришел в движение и неторопливо переехал вперёд. Подъём на мост вдавил Махуша в спинку дивана, а съеденное заплясало в желудке. Ему стало ужасно душно. Юноша открыл оконце и высунулся наружу.

  Ночной воздух принёс ему немного облегчения. Махуш даже сумел оглянуться. Пейзаж как пейзаж. Канал внизу был совершенно чёрным, только лёгкая серебристая рябь выдавала, что внизу есть какая-то жидкость. Рябь была редкая, жирная, Махушу показалось, что под ним течёт река сладкой патоки. Эта мысль его развеселила.

  Внезапно блики сложились в бесполую маску. Безглазое лицо болезненно исказилось. Махуш вздрогнул, и ноздри уловили ужасный сладкий смрад. Вода под мостом взбурлила, и сотни ужасных лиц уставились на него. Юноша вскрикнул и отшатнулся обратно в салон.

  Автомобиль резво скатился с горбатого моста и покатился по едва освещённым улицам. Ужасная вонь прошла, хотя воздух стал холодным и каким-то неприятным. Махуш снова высунулся в окно, высморкался на дорогу, и откинулся назад. Юноша глубоко вздохнул носом.

  Автомобиль неторопливо проехал мимо дома с пустыми чёрными окнами и выехал на освещённую всего парой фонарей площадь. На ней не было ни души. Махуш попытался вспомнить маршрут до дома от театра, но не смог. Горбатого моста на нём точно не было. Да и вообще, он жил буквально в трёх кварталах от него! До дома пять минут неторопливой езды!

  Или они едут к Риму?

  Наверное, к Риму, он обещал ему приехать.

  ... а откуда мужик за рулём знает адрес?..

  Автомобиль повернул, и Махуш с изумлением увидел посреди площади огромную, теряющуюся во мраке фигуру. То, что выхватывало неясным светом, выглядело переплетением серых каменных тел, конечностей и торсов. Посреди этого возвышался центральный многорукий торс, увенчанный лысой головой с глубоко посаженными глазами. Махуш не видел головы истукана, но его воображение живо дорисовало всё необходимо.

  Хериш, бог плоти, его бог, взирал на него из тьмы.

  - Куда ты меня привёз? - Махуш отпрянул от окна и схватился за плечо водителя. Тот оглянулся и мигнул желтым глазом.

  Махуш не увидел его лица, зато ясно увидел держащие руль трёхпалые птичьи лапы.

  - Тебе здесь понравится, - пообещал водитель.

  1

  Махуш не пришел ни на зачёт, ни вечером к нему домой. Рим ждал его до полуночи, после чего пришел в бешенство и долго не мог уснуть.

  Махуш не пришел.

  Опять.

  Рим знал, что случится дальше. Через два или три дня Мах появится, пьяный, избитый, весёлый или грустный, но неизменно уверенный, что в этой маленькой квартире на улице Фонарщиков его примут. Рим ненавидел себя за то, что так оно всё и будет. Чтобы этот избалованный бессовестный говнюк не вытворял, Риму никогда не хватит духа указать ему на дверь и велеть забыть дорогу в свой дом. Он будет злиться, будет орать, но пустит в квартиру, поделится обедом и будет молча слушать новую историю о приключениях княжича, засунув глубоко себе в задницу и язык, и обиды, и гордость. Рим ненавидел себя за это, но не мог ничего поделать.

  Лишь прошлой зимой один раз за долгие годы его ярость взяла верх, и он высказал княжичу всё, что накопилось на душе. Тогда Махуш на последние деньги купил билет и уехал в Элени. Деньги и алкоголь у него вскоре закончились, и Махуш месяц провёл на самом настоящем дне. Его нашли люди его отца, отмыли и вернули в Мейнд. Когда Махуш вырвался от отца и пришел к Риму, он, ничуть не смущаясь, рассказал, как именно он выживал в тот месяц, в каких клоаках побывал, как торговал своим телом и в какой ярости от этого факта был отец. Тогда Рим в первый и последний раз не выдержал. По-настоящему не выдержал.

  Он орал так, что посадил голос. Он матерился, он призывал проклятия всех богов, он высказал Махушу всё: какой он самовлюблённый мудак, насколько он грязен, насколько мерзок, насколько пал и насколько он нагл и бессовестен, если имеет смелость рассказывать ему такое. Вспомнил все бессонные ночи, все неприятности, чёртову срамную болезнь, принесённую этим ублюдком. Рим вытолкал Махуша за дверь и запретил даже приближаться к своему дому. Через неделю он остыл, но в прежнее русло их отношения уже не вернулись. Что-то неумолимо изменилось. Махуш стал спокойней и обязательней. Пусть Рим и подозревал, что княжич просто не рассказывает, как раньше,