возмущенный взгляд на уходящий вдаль скалистый берег, где на много миль струйка за струйкой поднимались облака пара, действительно создавая слегка изогнутую к морю завесу. — Но здесь это обычное явление, и я не могу понять, как вы можете винить меня в том, что…

— Молчать! — Хлонверт резко опустил руку на меч, шагнул вперед и ладонью другой руки врезал Сиссту по подбородку, от чего начальник станции полетел вверх тормашками. — Ты что, сомневаешься в моей компетенции? Обвиняешь меня в халатности?

— Никак нет. — Сисст неуклюже поднялся и стряхнул песок с халата. — Прошу прощения, капитан. Теперь, когда вы объяснили мне что к чему, я и сам вижу, что пар от наших чанов в определенных обстоятельствах может ввести в заблуждение летчиков.

— Вы обязаны были выставить оградительные буйки.

— Я прослежу, чтобы это сделали немедленно, — залебезил Сисст. — Нам давно уже следовало самим об этом подумать.

У наблюдавшего за этой сценой Толлера запылали щеки. Капитан Хлонверт был мужчина крупный, как все военные, но, с другой стороны, такой толстый и рыхлый, что даже маленький Сисст мог бы одолеть его за счет проворства и силы, рожденной ненавистью. Вдобавок Хлонверт действительно проявил преступную халатность в командовании воздушным кораблем, что, собственно, и пытался скрыть за своими буйными речами, и стало быть, неповиновение ему оправдает любой трибунал.

Но для Сисста все это не имело значения. В полном соответствии со своей натурой начальник станции готов был лизать руку, которая его ударила. Правда, потом он станет подшучивать над собственной трусостью и постарается сорвать досаду на своих подчиненных. И хотя Толлеру не терпелось узнать, зачем прилетел Хлонверт, он счел за лучшее удалиться и не видеть жалкого поведения Сисста.

Маракайн уже повернулся, чтобы уйти, и чуть не столкнулся с коротко стриженным летчиком с белым значком лейтенанта.

— Команда для вашего осмотра построена, сэр, — деловито отрапортовал офицер, салютуя Хлонверту. Хлонверт кивнул и перевел взгляд на шеренгу людей в желтых рубашках, застывших у корабля.

— Сколько человек вдохнуло пыль?

— Только двое, сэр. Нам повезло.

— Повезло?

— Я хотел сказать, сэр, что лишь благодаря вашему превосходному командованию наши потери не оказались гораздо большими.

Хлонверт снова кивнул.

— Кого мы теряем?

— Пауксейла и Лейга, сэр, — ответил лейтенант, — но Лейг не признается.

— А свидетели были?

— Я видел своими глазами, сэр. Птерта лопнула в двух шагах от него. Он вдохнул пыль.

— Так чего же тогда он не ведет себя как мужчина? — раздраженно спросил Хлонверт. — Один такой трус может совратить всю команду. — Он с недовольной миной посмотрел на строй и снова повернулся к Сиссту. — Я привез тебе сообщение от магистра Гло, но сначала я должен выполнить кое-какие формальности. Ты останешься здесь.

Начальник станции смертельно побледнел.

— Капитан, в моих апартаментах было бы гораздо удобнее. И потом, я должен безотлагательно…

— Ты останешься здесь, — прервал его Хлонверт, ткнув коротышку в подбородок пальцем с такой силой, что тот пошатнулся. — Увидишь, что натворил твой чертов пар.

Как ни раздражал Толлера пресмыкающийся Сисст, ему захотелось как-нибудь вмешаться и положить конец унижениям бедолаги. Однако в соответствии с принятым в колкорронском обществе этикетом считалось, что вступиться за человека во время ссоры без приглашения означает самому оскорбить его, выставив трусом.

Учитывая это, Толлер позволил себе лишь красноречиво преградить дорогу капитану, когда тот повернулся, чтобы идти к кораблю, однако вызов остался незамеченным. Глядя на небо, где солнце уже приближалось к Верхнему Миру, Хлонверт спокойно обогнул Толлера и пошагал дальше.

— Покончим с этим делом до малой ночи, — по пути говорил он лейтенанту. — Мы и так уже потеряли уйму времени.

— Есть, сэр. — Лейтенант промаршировал к шеренге, выстроенной под укрытием беспокойно покачивающегося дирижабля, и громко приказал: — Выйти из строя всем, кто имеет основание полагать, что скоро не сможет исполнять свои обязанности.

После секундного колебания два шага вперед сделал темноволосый молодой человек. Его треугольное лицо было очень бледно, почти светилось, но держался он прямо и, безусловно, полностью владел собой.

Капитан Хлонверт подошел и положил руки ему на плечи.

— Летчик Пауксейл, — негромко произнес он, — ты вдохнул пыль?

— Так точно, сэр. — Голос Пауксейла звучал безжизненно и покорно.

— Ты служил родине смело и доблестно, о тебе доложат королю. Теперь ответь, какой дорогой хочешь ты отправиться — Яркой или Тусклой?

— Яркой Дорогой, сэр.

— Молодец. Твое жалованье сохранят до конца экспедиции и перешлют ближайшим родственникам. Можешь идти.

— Благодарю вас, сэр.

Пауксейл отсалютовал и, повернувшись кругом, скрылся за дирижаблем, но Толлер, Сисст и многие рабочие-пиконщики, стоявшие вдоль берега, увидели, как палач двинулся ему навстречу.

Заплечных дел мастер уже держал наготове широкий тяжелый меч, с лезвием из древесины бракки, абсолютно черный, без всякой эмалевой инкрустации, которой обычно украшалось колкорронское оружие. Пауксейл смиренно опустился на колени, но не успели они коснуться песка, как палач, действуя с милосердным проворством, отправил его по Яркой Дороге.

Толлер не мог оторвать глаз от ярко-красной точки на желто-коричневом с голубыми разводами песке.

При звуке смертельного удара по шеренге летчиков пробежал ропот. Некоторые подняли глаза и, обратив их к Верхнему Миру, беззвучно зашевелили губами: молились о благополучном путешествии души своего мертвого товарища на планету-сестру. Большинство, однако, мрачно глядели под ноги.

Их рекрутировали в перенаселенных городах империи, где весьма скептически относились к учению церкви о бессмертии человеческих душ, бесконечно курсирующих между Миром и Верхним Миром. Для них смерть означала только смерть — а не приятную прогулку по мистическому Горнему Пути, соединяющему два света.

Слева от Толлера послышался слабый придушенный стон, и, повернувшись, он увидел Сисста, обеими руками зажавшего себе рот. Начальник станции дрожал как осиновый лист и, судя по всему, в любую секунду готов был потерять сознание.

— Если вы свалитесь, скажут, что мы бабы, — прошипел Толлер. — Да что с вами?

— Варварство, — неразборчиво пробормотал Сисст. — Ужасное варварство… На что мы еще можем надеяться?

— Летчику предоставили выбор, и он повел себя