транса, я цепляюсь под водой за его руку, отчаянно нуждаясь в воздухе.

Кровь окрашивает воду, еще больше мешая видеть. Я чувствую, как лезвие касается плеча, и хватаю Дрю за предплечье. Наши глаза встречаются. Сквозь мутную воду озера и красный туман смешанной крови я чувствую, как наши тела тонут.

Он пытается воткнуть нож мне в грудь, но я обеими руками удерживаю его, и борьба все глубже погружает нас в стебли лотоса. Я пинаю его и упираюсь ногой в его живот. Он пытается использовать другую руку, чтобы сбить меня — но ее у него нет, рана слишком новая, и шок мешает сообразить, как ему пользоваться обрубком.

Его лицо искажается от ярости, и он, наконец, роняет нож. Я смотрю, как тот падает, исчезая на дне, но затем сильная хватка вокруг горла отвлекает меня. Вспыхивает паника, и я глотаю воду из озера, пытаясь закричать, виски пульсируют от давления, в глазах темнеет.

Скрипя зубами, Дрю стискивает горло, сжимая трахею. Я хватаюсь за его руку, впиваясь ногтями в кожу, выцарапывая свободу. Затем Дрю прижимается к моим губам, крадя у меня последний воздух. Поцелуй смерти.

Меня охватывает непреодолимый страх.

Я уже умирала раньше.

Я чувствую, как тело обвивают маслянистые щупальца смерти.

Ногами я касаюсь дна озера. И как только мои глаза закрываются, а холодный и спокойный мир окутывает меня, Дрю отпускает мою шею. Он отталкивается от дна, его тело поднимается вверх.

Я не умираю.

Я хватаюсь за стебель лотоса и обвиваю им его ногу. Пойманный в ловушку, Дрю паникует, из открытого рта вырываются пузыри. Моя грудь горит от недостатка воздуха, пока я наблюдаю, как Дрю безуспешно борется с лотосами.

Я помню… ощущение, как грубые стебли путаются в волосах. Наощупь я лихорадочно ищу выход из подводного лабиринта лоз и тьмы.

Я начинаю всплывать вверх, мой взгляд прикован к борьбе Дрю на дне озера, он захлебывается, запертый в могиле из лоз. Я не отворачиваюсь. Я наблюдаю, пока он не перестает двигаться.

Уровень адреналина спадает, и я начинаю чувствовать каждую рану на теле. В меня вонзали нож. Душили. От недостатка кислорода сдавливает грудь. Тьма сгущается, и я теряю Дрю из виду. Я отчаянно бью ногами и кручусь, чтобы подняться на поверхность, но я уже не знаю, где верх, а где низ.

Сгущающаяся тьма поглощает меня. Я вспоминаю момент, когда почти четыре года назад я решила умереть, занять свое место среди лотосов… а затем как боролась, когда отказалась сдаться. Меня окружают воспоминания, чем глубже в озеро я погружалась, тем шире открывалось окно в прошлое.

Мое тело онемело от боли. Повреждений было слишком много. Я не чувствовала ничего, кроме воды в легких и стеблей лотоса, высасывающих жизнь из моего тела. Единственное, о чем я думала, — это «борись или беги». Я пробиралась сквозь паутину лоз лотоса, пока не достигла поверхности. Я покачивалась на воде, из моих вен вытекала кровь, черная ночь утягивала меня в бездну.

А потом я услышала лягушек и сверчков и поняла, что приближаюсь к берегу. Секунда, последний вздох ради собственного спасения… я волочила свое тело через заросли. Я позволила себе расслабиться только после того, как почувствовала землю под ногами. Мое тело выбросило на берег.

Я плаваю где-то между дном и поверхностью озера, затерявшись в этом спокойствии смирения. Мне больше не нужно бояться и прятаться. Я покоряюсь и отпускаю…

Появляются мерцающие волны.

Они мигают надо мной словно корона из света.

Луна, танцующая на поверхности воды, указывает мне путь.

Я поднимаю руку и тянусь, мои мускулы горят, легкие сжимаются. Боль — это хорошо. Значит, я еще жива. Я держусь за эту надежду, борюсь за каждый дюйм пути на поверхность.

Слишком далеко…

Вдруг я вижу силуэт мужчины в ореоле света.

Прошлое и настоящее сливаются в одно. Время останавливается, сворачивается, как листья лотоса. Я боюсь своего разума. В ужасе от того, что понимаю, что происходит. Сколько нейронов в мозгу активизируется в момент смерти? Может я заперта внутри Лестницы Иакова^[6], моя смерть бесконечно растягивается, а сама я снова и снова живу и умираю?

В глазах темнеет, поле зрения сужается. Я вижу только его.

Рука преодолевает поверхность воды. Он касается меня. Я его чувствую. Он настоящий. Он вытаскивает меня на поверхность. В его руке фонарик, ореол света скользит мимо меня, когда он перетаскивает меня через край лодки.

— Я держу тебя.

Голос Риса звучит одновременно так знакомо и так божественно. Он — слияние прошлого и настоящего — иллюзии и реальности. Он всегда был со мной.

— Она не дышит, — кричит он. Я не знаю, с кем он разговаривает.

Я не дышу.

Его губы касаются моих. Руки давят на грудь. Воздух снова и снова циркулирует по дыхательным путям.

Я захожусь в кашле, изгоняя воду из легких. Я слышу свой голос, потрясенная, но живая. Я несколько раз моргаю, пока зрение не проясняется.

— Лэйкин… — Он вопросительно произносит мое имя, его голос дрожит.

— Я здесь, — отвечаю я.

Он обнимает меня и прижимает к груди. Мы держимся друг за друга.

Рассвет освещает небо, в хрупком свете я вижу, что нахожусь недалеко от берега. Мы в рыбацкой лодке, с нами люди в форме. Я вспоминаю, что слышала сирены на причале.

— Как? — спрашиваю я.

Он убирает мокрые волосы с моего лица, осматривая меня, и не успокаивается, пока не исследует каждый дюйм моего тела.

— У тебя идет кровь.

— Меня пырнули ножом.

— Дайте мне аптечку, — требует он и как можно осторожнее сдирает промокшую одежду с моего тела. Боль начинает возвращаться. — Ранение в живот.

Я позволяю ему перевязать мне живот и руку, и пока местная полиция доставляет нас к берегу, Рис зажимает рану на животе. Человек может несколько дней страдать от ранения в живот, но боюсь спросить, насколько все плохо. Я не хочу разрушать надежду этого момента.

— Я отследил твой телефон до последнего места, где он пеленговался, — наконец отвечает Рис. — Но я бы все равно пришел сюда. Детектив Даттон среагировал.

Я оглядываюсь. Старый детектив по моему делу находится с нами в лодке.

— Это был ты, — говорю я Рису.

— О чем ты говоришь? — он смотрит вперед, не сводя глаз с цели. Ему необходимо доставить меня в больницу. — Сообщите в скорую, — приказывает он копу, управляющему лодкой. — Пусть приготовятся.

— Ты — это он, — говорю я напряженным голосом. — Ты спас меня из озера.

Рис смотрит мне в глаза. В его взгляде светится осознание. Он прижимается губами к моему лбу таким нежным поцелуем, что мне становится больно.

Когда мы причаливаем, я слышу, как идут поиски, везде скачут лучи фонарика, а люди в