площадь и остановились перед Казанским вокзалом. Путешественникам пришлось самим как следует нагрузиться да еще взять трех носильщиков. Так, целым караваном, они вошли в просторный зал ожидания вокзала.

Посадка должна была скоро начаться, и шумная толпа пассажиров уже теснилась у дверей, ведущих на перрон. Следовало, не мешкая, принять решение, и Владимир Иванович подозвал Крутова.

— Дима, — сказал он, — сейчас ты оставишь нам свой багаж и проберешься к дверям. Как только объявят посадку, первым врывайся в наш вагон и занимай удобные места. Потом опустишь окно и мы передадим тебе вещи. Давай...

Дима с готовностью кивнул головой, сложил багаж и с ходу ввинтился в толпу. Его голова мелькала все ближе к дверям, сопровождаемая, как рябью на воде, колыханием толпы.

Началась посадка. Морозов подождал, пока схлынет поток пассажиров, и они спокойно вышли на перрон. Шум и сутолока теперь царили у дверей вагонов. Владимир Иванович поискал глазами и увидел, что Дима уже машет рукой из открытого окна. Тогда он выстроил свое воинство в шеренгу, и они быстро переправили в вагон весь багаж.

— Порядок, товарищ начальник! — по-военному козырнул молодой носильщик, принимая деньги. — Организация у вас, однако...

В вагоне, куда Владимир Иванович и Вера теперь проникли без особого труда, возились и разбирались с вещами пассажиры. Дима занял две верхние и одну нижнюю полку и решительно отваживал желающих покуситься на их места. Геологи тоже разложили свой багаж — так, чтобы самые ценные вещи были в наибольшей сохранности, и присели в ожидании отхода поезда.

Владимир Иванович осмотрелся, определяя, кого судьба послала им в попутчики. Напротив, на нижней полке, ехал старик узбек. Невысокий, с тонким смуглым лицом и маленькими точеными кистями рук, он сидел на коврике, небрежно опершись локтем на ковровую подушку. Очки и серебряная бородка придавали ему ученый вид.

На боковой полке вверху расположился молодой узбек в небогатой, но опрятной одежде. Очевидно, он сопровождал старика.

А нижнюю боковую полку заняла пожилая женщина, гладко причесанная и в темном платье с белым воротничком. Судя по стопкам учебников, перевязанных бечевками, это была учительница.

Минут через пятнадцать после того, как поезд отошел от перрона и все насмотрелись в окно на уходящую столицу, Владимир Иванович сказал своим помощникам:

— В пути по ночам нам надо будет установить дежурства. Предлагаю дежурить по четыре часа. Сейчас семь часов. Итак, с семи до одиннадцати ваш черед, Вера Сергеевна, с одиннадцати до трех твоя очередь, Дмитрий, а с трех дежурить буду я. Договорились?

...Владимир Иванович проснулся мгновенно от того, что Дима тронул его за плечо.

— Все в порядке, происшествий не было, народ спит, за окном — Россия, — скороговоркой доложил он, передавая Владимиру Ивановичу его карманные часы. — Пост сдан...

— Пост принят, — улыбнулся Владимир Иванович. — Ложись спать.

Он привычно проверил время и положил часы на столик. Двумя отметинами — следами ранений в плечо и в голову — оставила о себе память гражданская война. Да еще двумя наградами — именным маузером и дарственными часами. Маузером Владимир Иванович почти не пользовался, обходился на фронте наганом, зато серебряную «Омегу» весьма ценил за точность хода и надежность в работе.

Владимир Иванович накинул на плечи кожаную куртку, достал из полевой сумки книжку и начал читать. Это была книга известного английского ученого Фредерика Содди «Радий и его разгадка». «Люди, — читал Владимир Иванович, — которые смогут подчинить себе силы радиоактивного распада, не будут вынуждены в поте лица своего добывать хлеб свой. Они смогут переделать пустыни, растопить обледенелые полюса, сделать весь мир веселым райским садом».

Веселым райским садом... Владимир Иванович вздохнул и задумчиво глянул в темное окно. Перед его глазами встали картины Москвы, какой он застал ее после шести лет войны. Вылинявшие и выцветшие стены домов с грязными полосами подтеков. Железные трубы «буржуек», торчащие из окон, и над каждой трубой на стене — черное пятно сажи. Многие дома зияют провалами окон, потому что и рамы, и полы, и даже потолки в них пошли на топку для «буржуек». Заколоченные витрины с выбитыми стеклами. А над ними, над крышами домов, словно в насмешку, громадные буквы уцелевшей рекламы какого-нибудь табака Месаксуди или шоколада Жоржа Бормана. Ветер вздымает пыль с неприбранных улиц, закручивает вихрем обрывки бумаг, мусор, лузгу от подсолнухов...

Да, до веселого райского сада, пожалуй, далековато. Но строительство новой России уже началось, и они будут счастливы, если своими поисками помогут хоть на шаг приблизить наступление будущей светлой жизни.

«В крошечном куске радия, — продолжал он читать, — нет ничего, что напоминало бы громадные масштабы и размеры Вселенной, а между тем он выделяет энергию в такой пропорции, в какой ее не выделяет ни солнце, ни одна из звезд».

Владимир Иванович сначала не понял, почему строчки начали расплываться. Он с недоумением огляделся и увидел, что догорает свеча в жестяном фонаре, висящем над проходом. Новую свечу проводник, конечно, не даст.

Владимир Иванович порылся в сумке и достал пробирку с составом, испускающим слабый зеленоватый свет. С некоторым трудом, но можно было разобрать написанные в книге слова. И в этот момент Морозов заметил, что старик напротив лежит с открытыми глазами и пристально смотрит на загадочный свет.

— Не спите? — поинтересовался Владимир Иванович.

— В мои годы мало спят, — охотно ответил старик.

— Это так называемый светящийся состав постоянного действия, — сказал Владимир Иванович. — Химический препарат, активизированный радием. Может светиться десятки лет. И совершенно не опасный. Хотите взглянуть?

Старик с любопытством взял светящуюся трубку, подержал ее на ладони и бережно положил на столик.

— Вы о радии что-нибудь слышали? — спросил Владимир Иванович.

— Радий? Нет, — покачал головой старик.

— А такой камень, может, когда-нибудь видели?

Старик внимательно осмотрел образец ферганита и вновь отрицательно покачал головой.

— Вы ученые, инженеры? — осведомился он.

— Мы геологи, — пояснил Владимир Иванович. — Путешествуем, ищем камни, словом, полезные ископаемые.

Он старался найти верный тон с этим старым и, по-видимому, умным человеком.

— Путешествие — благочестивое деяние, — одобрительно отозвался старик. — Прикованный к своему углу невежда никогда не станет истинным мужем.

Однако продолжить разговор им не удалось. В проходе показались три фигуры, пробиравшиеся по