приказал» и «воду», но гул, пульсирующий в ушах, не дал ей разобрать, о чем он там толковал, да это было и неважно. Гнев – настоящий, жгучий, до боли раздирающий изнутри, поднимался в Зайдот.

Она медленно подошла к столу и бесконечно нежным, осторожным движением положила на него свою дочь. Затем сделала один шаг и схватила Диглара за тощие бицепсы, приподняв его над диваном.

– Что ты делаешь? – В ужасе заверещал он. Ха, да пока еще ничего, мелькнуло у нее в голове. Но ты непременно узнаешь, что я сделаю с тобой. Обещаю.

Патрульная машина приехала лишь после того, как соседи, напуганные душераздирающими воплями, позвонили в полицию в пятый раз. Из потасканного автомобиля нехотя вылез полицейский. Он с сомнением осмотрел дом-фургон, поодаль от которого испуганной стайкой толпились соседи. Увидев полицейского, они зашумели, задвигались и принялись наперебой давать ему советы и выражать негодование, чередуя их с замечаниями и насмешками. В основном, местные ехидно проезжались по стремительности бравой полиции, бегущей на помощь целый час.

– Так, замолкли все! – В раздражении бросил им полицейский, не без удовлетворения отметив про себя, что люди его послушались. Он расстегнул кобуру и положил ладонь на рукоять пистолета. Медленно подошел к двери домика и толкнул ее – дверь немедленно рухнула на пол с мучительным скрежетом.

– Эй! – Неуверенно крикнул он в темноту дома. – Полиция! Буду стрелять, ясно? Медленно выходи с поднятыми руками!

Битых полчаса он разнообразно орал эти фразы в скорбную дыру дверного проема, пока не охрип. Соседи снова оживились, между собой комментируя мужественность и решительность представителя закона, пересмеиваясь, глумливо перешептываясь. Полицейский все сильнее ощущал досаду, понимая, что выглядит он сейчас дурак-дураком. Он мог вызвать подмогу, но за огневую поддержку обычной бытовухи коллеги его потом засмеют как пить дать, да и начальство тоже по голове не погладит. Будут его издевательски называть «герой обосравшийся» или как-нибудь еще в том же духе. Но и стоять тут до морковкина заговенья он тоже не хотел. Патрульный опустил пистолет и, пораскинув мозгами, пришел к выводу, что скорее всего преступник давно уже бодро перебирает ногами, удаляясь от места преступления. Поэтому он в последний раз крикнул, что входит и сразу же вошел, расслабленно опустив пистолет. Последнее, что он увидел в своей жизни – огромная женщина, с головы до ног перемазанная кровью, нежно качающая на руках какой-то грязный сверток.

Вскоре все пространство перед домом заполнилось машинами разного вида и калибра, но с одинаковой раскраской. Все это были служебные машины полиции и различных криминалистических служб. Вагончик осторожно осмотрели – он был пуст, не считая странной инсталляции, водруженной на столе посреди комнаты. Хорошенечко проблевавшись, следователь, старательно отворачиваясь от чудовищного памятника идиотизму, спрашивал судебного медика:

– Ну и как вы это повезете? Их надо разделить.

Но медик пожимал плечами и осторожно прикасался пальцами, затянутыми в перчатки, к плотно сплетенным телам.

– Тут только пилить, – глухо заявил он в медицинскую маску. Следователь скривился еще сильнее.

– А как экспертизу делать будете? Вы же половину улик распилите … пилильщик, млин … Разделяйте их!

Он вздрогнул от вспышки фотоаппарата, которым старательно работал криминалист с мучнисто-бледным лицом. В конце концов, фотограф не выдержал и выскочил из фургончика, придерживая фотоаппарат рукой. Раздались характерные звуки человека, страдающего от проблем с желудком. Медик снова пожал плечами и доверительно сообщил:

– Ты бы все-таки посмотрел – вот сюда, сюда. Видишь? Вот это – рука полицейского, а вот это – нога того мужика, что был убит первым. Теперь смотри дальше: рука полицейского сломана по всей длине. Вот она проходит через подмышку первой жертвы, и сцепляется с другой рукой … хм … пока не понял – с чьей. Ребра первой жертвы вдавлены внутрь. Вторая жертва сломана пополам. А ноги ты видишь? Это же натуральный морской узел. Я такого еще никогда не видел. Словом, здесь мы ничего сделать не сможем. Но в морге, постараемся максимально аккуратно их развязать.

Следователь закрыл глаза, немного помедлил, затем рванул на улицу вслед за фотографом. Медик махнул рукой:

– Носилки сюда давайте! Не знаю, правда, как мы их в мешок запихнем – не поместятся. Давайте сюда несколько мешков, мы их по шву разрежем и накроем тела. Уфф! Никогда такого не видел. – Пробормотал он вполголоса, приблизив свои очки к узлу из человеческих тел и внимательно изучая его. – Это какой же силищей надо обладать, чтобы такое сотворить?

Соседи рассказали, что могли – и про странную молчаливую женщину, что почти не выходила из дома, и про детский плач, и про истошные крики. Зайдот так и не нашли. Дело осталось нераскрытым. Куда она ушла – никто не видел. Она исчезла, словно растворившись в воздухе, прихватив с собой тело маленькой дочери.