который кроме психических расстройств и раритетных автомобилей в своей жизни больше и не видел ничего. Вполне возможно, что так оно и было, во всяком случае, после десяти минут с ним наедине, я бы такой версии ни капли не удивился. Помимо различных снимков с причудливыми механизмами прошлой эпохи, здесь висели различные медицинские заключения. Среди них были как рукописные варианты, так и отпечатанные на машинке, они были заполнены на разных языках и разным почерком, но удивляло другое – подпись внизу была абсолютно одинаковой. Я попытался снять одну, чтобы рассмотреть поближе, но они были привинчены намертво, так что оставалось только беспомощно выругаться, затем спугнуть парочку свидетелей, внимательно наблюдавших за мной с ивы и с недовольным видом усесться в докторское кресло. По центру стола были разбросаны бумаги, содержимое которых не представляло для меня никакого интереса и блокнот, в котором доктор оставлял пометки и который, если кто и мог расшифровать кроме него самого, то он явно не находился сейчас в этой комнате. Ещё одна книжечка в затасканно-синей обложке свисала с самого краешка. Это оказалась библия – открыв наугад, я прочитал:

И, схватив его, убили и выбросили вон из виноградника.

– Такая участь и тебя ждёт, если задержишься ещё хоть на час, – прошипел сдавленный голос позади меня, так что я мигом вскочил с кресла и обернулся.

Но позади меня был только шкаф, невпопад утыканный книгами, да метроном (несмотря на то, что часов доктор Вайт настойчиво избегал, метроном стоял прямо позади него и преспокойно отсчитывал секунды). С виду всё пребывало на своих прежних местах и выглядело в крайней степени беззаботно, поэтому вопрос кто здесь прозвучал бы очень нелепо сейчас, поэтому я решил просто не отвечать и списать всё на волнения. Да и кто знает, возможно, этот вопрос возник лишь у меня в голове – я частенько беседовал сам с собой, но голос… такого голоса я никогда раньше не слыхал.

– Беги отсюда, пока они не вернулись – лучше через окно, – повторилось опять, но теперь можно было точно сказать, что голос доносился со стороны шкафа.

– Кто ты? – не выдержал я.

– Какая разница! – вскрикнули там, но когда на иве показалась парочка голубей, которых я пару минут назад спугнул, тут же со вздохом добавили поздно уже.

– Что всё это значит?

– Тебя заманили.

– Бред! – грубо возразил я. – Я сам пришёл, и уйти могу в любой момент.

– Разве? Тогда попробуй выйти из кабинета, – предложили мне. – Выгляни в коридор, что может быть проще?

Вызывающий тон собеседника всегда заставлял меня идти наперекор и, зная себя, я бы назло не поднялся и продолжал сидеть, даже если бы потолок начал рушиться мне на голову, но сейчас я не выдержал и… дверь и вправду оказалась запертой. Я начал стучать!!!

– Тссс, – в панике зашипели из-за шкафа. – Отойди пока не услышали.

– Что…, – растерялся я. – Что это…

– Тебя заманили, – повторили снова.

– Но зачем? – невольно перейдя на шёпот, с недоумением спросил я (кто бы мог подумать!) у шкафа.

– Из-за машины.

– Из-за этой развалюхи, которую я купил за сотню на свалке? Да кому она нужна вообще?!

– Она нужна ему.

– Да я даром её отдам, – наивно предложил я.

– Нет, – с улыбкой, возразили там. – Зачем ему машина без истории.

И возможно учуяв моё недоумение добавили:

– У каждого снимка, своя история – диагноз. А без этого они не представляют никакой ценности.

– То есть сначала он объявит меня психом и только потом заберёт машину?

– Точно, – подтвердили оттуда. – Только после этого. Но машину ты сам отдашь – добровольно.

– А если я не захочу?

– Тогда умрёшь.

– Что?!

– С кем это вы? – на ходу спросил доктор, неожиданно влетевший в кабинет и прервавший мой оживлённый диалог с неоживлённым предметом мебели.

Вид у него был взволнован. И можно было предположить, что на третьем этаже произошло нечто незаурядное – незаурядное, пожалуй, даже для этих мест. В любом случае вспотел он изрядно, а дрожащие руки ещё не позволяли взять в руки карандаш. Наконец он выдохнул, взглянул прямо на меня и со всей учтивостью предложил продолжить.

– Прошу прощения, но, к сожалению, я не могу сейчас продолжать, – также со всей учтивостью отказался я, пятясь спиной к двери и не сводя с него глаз на всякий случай. – В любой другой день, но только не сейчас.

– Вы боитесь? – спросил он. – Это нормально, – попытался меня успокоить.

– Ничего нормального здесь нет, – не оборачиваясь и торопливо открывая дверь, вспыльчиво бросил я уже через спину, но увидев новую очередь около кабинета, что немного успокоило мои нервы, я всё-таки обернулся (любопытство возобладало). – И чего же я по-вашему боюсь?

– Вот этого, – спокойно ответил тот, указывая на плотно исписанный листок бумаги, лежащий прямо перед ним.

– Что это?

– Разве не узнаёте?

Не закрывая дверь, я неуверенно двинулся к столу.

В случае моей смерти прошу никого не винить и дважды в месяц поливать кактус, который завещаю моей любимой сестре, а также завещаю ей…, – глотая слова, прочитал я до боли знакомый текст.

– Откуда это у вас?

– Неважно, – грубо ответил он. – Лучше потрудитесь объяснить, как он появился у вас?

– Я давно об этом раздумывал, – тихо проговорил я и как провинившийся ученик упал на стул, пытаясь скрыть выступающие слёзы.

– Что! – возник голос из-за шкафа. – Он выкрал твою прощальную записку, твою последнюю волю, твой выбор, твою душу, наконец! А ты…, – захлёбываясь кричали там. – Ты будешь пресмыкаться?

– Вы считаете, что ваша цепочка случайностей всю жизнь вела вас именно к этому? – аккуратно спросил доктор.

– Я долго не решался, – неуверенно начал я. – Здесь только осталось поставить дату, подпись и можно…

– Прошу вас, не беспокойтесь по этому поводу, – вежливо оборвал он меня. – Это ваш выбор и я его уважаю.

– Но я хотел бы ещё…

– Доверьтесь моему опыту, – доброжелательно заявил доктор. – Судьба, так судьба – ничего не поделаешь. Но всё же хотел бы дать вам совет, – осторожно начал он. – Дело в том, что хранить такие бумаги дома, тихо проговорил он, указывая на лист, очень плохая примета.

– И что же мне делать?

– Бежать! – кричали из-за шкафа. – Бежать не оглядываясь.