...импровизировать.

                                                                       ***

Уилл не очень хорошо умел заводить знакомства с девушками в барах.

На самом деле, кроме его фразы "Что мы будем делать сегодня вечером?", в его репертуаре было не так много других подходов. Его несколько вдохновил ободряющий кивок Джессики, сидевшей в противоположном конце бара, но он все равно чувствовал некоторую робость, когда садился на свободный табурет рядом с Алисой, или Патрицией, или как там ее звали.

По его опыту, простые девушки были менее отзывчивы на лесть, чем действительно сногсшибательные красавицы. Он полагал, что это происходит потому, что они ожидают, что их обманут, и опасаются быть обманутыми и разочарованными в очередной раз. Алиса, Патриция или кто бы там ни был, не стала исключением из этого общего наблюдения. Уилл занял табурет рядом с ней, повернулся и сказал:

— Извините, мисс, — точно так же, как он репетировал это с Джессикой, но не успел он произнести и слова, как она отпрянула, словно он дал ей пощечину. Широко раскрыв глаза, казалось, шокированная, она спросила:

— Что?! Что такое?

— Извините, если я вас напугал...

— Нет, все в порядке, — произнесла она. — В чем дело?

Ее голос был высоким и плаксивым, с акцентом, который он не мог определить. Ее глаза за толстыми круглыми линзами были очень темно-карими, все еще широко раскрытыми то ли от испуга, то ли от подозрения, то ли от того и другого. Немигающим взглядом она смотрела на него и ждала.

— Я не хочу вас беспокоить, — сказал он, — но...

— Все в порядке, правда, — успокоила она. — Вы что-то хотели?

— Мы с подругой не могли не заметить...

— Подруга?

— Дама, сидящая прямо напротив нас. Блондинка в другом конце бара? — пояснил Уилл и указал на Джессику, которая услужливо подняла руку в знак приветствия.

— О. Да, — сказала она. — Понятно.

— Мы не могли не заметить, что вы сидите здесь и пьете в одиночестве, — продолжил он. — Мы подумали... Подумали, что вы можете присоединиться к нам. Вместе будет веселей!

— О, — сказала она.

— Может быть, вы составите нам компанию?

На мгновение возникло колебание. Карие глаза моргнули, смягчились. На тонких губах появилась легкая улыбка.

— Думаю, это возможно, — сказала она. — Да, я согласна.

                                                                        ***

Они сидели за маленьким столиком на некотором расстоянии от бара, в тускло освещенном углу комнаты. Сьюзен — а не Патриция или Алиса, как выяснилось, — заказала еще одно "Шардоне". Джессика остановилась на своем (очередном) мартини. Уилл заказал еще один бурбон со льдом.

— Никто не должен сидеть и пить в одиночестве за три дня до Рождества, — уверяла Джессика.

— О, я согласна, я согласна, — робко произнесла Сьюзен.

У нее была раздражающая привычка повторять все дважды. Это звучало так, как будто в этом месте было эхо.

— Но этот бар находится на моем пути домой, — сказала она, — и я решила зайти, чтобы выпить бокал вина. Бокал вина.

— Снимает озноб, — согласилась Джессика, подмигнув.

— Да, точно. Снимает озноб.

Она также повторяла чужие слова, заметил Уилл.

— Вы живете неподалеку отсюда? — спросила Джессика.

— Да. Прямо за углом. За углом.

— Откуда вы родом?

— О боже, он заметен?

— Кто заметен? — спросил Уилл и машинально огляделся.

— Акцент. О боже, он все еще заметен? После всех этих уроков? О боже!

— Что это за акцент? — спросила Джессика. Казалось она так же сбита с толку.

— Алабама. Монтгомери, Алабама, — сказала она, заставив его звучать как — Мунгамми, Алабама. Ал-ал-бам-бам.

— Я вообще не слышу никакого акцента, — сказала Джессика с улыбкой и развела руки в стороны. — Вы чувствуете акцент, Уилл?

Тот помотал головой и отпил еще бурбона.

— Ну, вообще-то это региональный диалект, — пояснила Сьюзен.

— Вы говорите так, будто родились прямо здесь, в Нью-Йорке, — сказал Уилл, затаив дыхание.

— Это так мило с вашей стороны, правда, — сказала она. — Действительно, это очень любезно. Вы очень милый.

— Как давно ты здесь? — спросила Джессика.

— Уже шесть месяцев. Я переехала в конце июня. Я же актриса.

Актриса, подумал Уилл.

— О, а я медсестра, — сказала Джессика.

Актриса и медсестра, подумал Уилл.

— Без шуток? — спросила Сьюзен, с улыбкой на лице, — Вы работаете в какой-нибудь больнице?

— Бет Израэль, — ответила Джессика.

— Я думал, это синагога, — хмыкнул Уилл.

— И больница тоже, — сказала Джессика, бросив убийственный взгляд, и снова повернулась к Сьюзен. — Мы могли вас где-то видеть? — спросила она.

— Ну, только если вы были в Монтгомери, — сказала Сьюзен и улыбнулась. — "Стеклянный зверинец"? Вы знаете "Стеклянный зверинец"? Теннесси Уильямса? Пьесу Теннесси Уильямса? Я играла Лору Вингфилд в постановке театра Paper Players. Здесь я еще ни в чем не участвовала. Вообще-то, я работаю официанткой.

Официантка, подумал Уилл.

Мы с медсестрой собираемся убить самую простую официантку в Нью-Йорке.

Или, что еще хуже, мы затащим ее...

...в постель.

                                                                         ***

После этого он подумал, что, возможно, Джессика предложила купить бутылку Moët Chandon и отнести ее в квартиру Сьюзен, чтобы выпить на ночь, ведь квартира была совсем рядом, буквально за углом, как ранее отметила сама Сьюзен. А может быть, это сам Уилл сделал такое предложение, выпив к тому времени четыре изрядные рюмки Jack Daniels и будучи несколько смелее, чем обычно. А может быть, это Сьюзен пригласила их к себе домой, в самое сердце театрального района, прямо за углом от "Фланагана", где она сама выпила три или четыре бокала шардоне и начала играть для них всю сцену, в которой Джентльмен-звонарь разбивает маленького стеклянного единорога, а Лора делает вид, что в этом нет большой трагедии, играя за них обе роли, что, по мнению Уилла, заставило бармена объявить последний звонок на целых десять минут раньше, чем следовало.

Она была просто ужасной актрисой.

Но так вдохновенно!

Как только они вышли на улицу, она подняла руки к небу, широко расставив пальцы, и закричала со своим ужасным южным акцентом: "Только посмотрите на это! Бродвей! Великий белый путь!", а затем сделала небольшой пируэт, кружась и танцуя по улице, ее руки все еще были высоко подняты над головой.

— Боже мой, давай убьем ее быстро! — Джессика прошептала Уиллу.

Они оба разразились смехом.

Сьюзен, должно быть, думала, что они разделяют ее восторженное настроение.

Уилл догадался, что она не знала, что ждет ее