гудки.

– Он свихнулся! – заорал Стив и вскочил с тёплого кресла, нечаянно рукой столкнув на пол с игрового стола недопитую бутылку пепси и ярко разукрашенный пакет с чипсами, разлетевшимися на пару метров. – Вот же, козёл! Да, я даже не помню, когда хоть раз отпрашивался с работы даже на час! Придурок! Позвонить Эльзе? А она всё равно скажет, чтобы я отпрашивался у этого мудака! Придётся бегом собираться и лететь на работу. Чёрт! Лучше опоздание, чем прогул! Вот же, сволочь! Один раз в жизни решил отдохнуть!

Через пять минут Стив выглядел, как с иголочки. Он с детства был приучен собираться в один миг. Осталось только обуться в с вечера, как всегда, до блеска начищенные туфли. Злость и ненависть кипели внутри на этого безмозглого Кевина Бутсмара!

– Ну, ладно! – продолжал вслух ругаться Стив, в коридоре, сидя на пуфе, завязывая шнурки. Он встал и перед выходом, как обычно, посмотрел на себя в зеркало, но не увидел своего отражения. В зеркале никого не было. Ни его, не только что второпях одетого костюма, ни завязанных отлакированных туфель. В недоумении Стив осмотрелся вокруг, и увидел, что его туфли так и стоят нетронутыми на своём месте. Он прошёл в комнату и открыл шкаф. Костюм тоже висел на вешалке. Только разбросанные чипсы, пролитая на ковёр бутылка пепси, и поставленная на телевизоре на паузу игра "Air Guardians", напоминали юноше о его недавнем звонке на работу.

Стив открыл балконную дверь и неторопливо вышел на свежий воздух. Снизу до двадцать второго этажа еле доносился шум ежедневной привычной для всех городской суеты. Юноша вытянул обе руки вверх, медленно и сладко потянулся, а потом легко и красиво улетел отсюда вверх. Точно так, как это сделал Киану Ривз в финальной сцене первой «Матрицы». Под музыку Bill Callahan.