слова трудновато было принимать всерьез. Из трезвомыслящей женщины, всегда относившейся к представлению о вечной любви со здоровым цинизмом, она превратилась в сентиментальную дамочку, по-видимому считавшую, что каждый может найти любовь во Всемирной паутине, если только хорошенько поработает над своим профилем.

Здесь есть какая-то издевательская насмешка судьбы. Это ведь я как угорелая вечно бросалась в омут страсти, тогда как Мелани до появления в ее жизни Джона Пола встречалась, наверное, всего лишь с парочкой парней. Она постоянно говорила, что ее смущает сама идея влюбиться и потерять здравый смысл, а безрассудство всегда было моей отличительной чертой. Я с готовностью принимала все этапы романов: сходилась и расходилась, переживала и страдала. И когда мои увлечения неизбежно заканчивались, я с еще большей легкостью влюблялась снова. Душевных ран у меня чаще всего не оставалось, а опыт накопился немалый.

Но вот мне уже тридцать пять лет, а я все еще не могу понять, как заставить себя пойти дальше. Даже когда я отважилась выйти замуж, мы с Дэном протянули всего полгода после свадьбы, а потом однажды вечером он повел меня ужинать и рассказал, что встретил Джулию, что она обладает некой пикантностью, которую он всегда искал, и я, конечно, понимаю, что он должен уйти от меня, потому что хотя я ему очень, очень нравлюсь и, возможно, он всегда по-своему будет меня любить, этого недостаточно, чтобы удовлетворить теневую сторону его натуры, и мистическую сторону тоже, а также его желание стать веганом и нежиться в горячей ванне. Он произнес всю эту чушь и еще много подобной же чепухи; трудно поверить, что кто-то вообще может сказать тебе все это вслух, да еще человек, которого ты любишь. Любила. Наверное.

Итак, я вернулась к началу. Я не притворяюсь, будто понимаю, как Мелани заставила Джона Пола — знакомца по Интернету! — влюбиться в нее, жениться и не бросить, когда она забеременела. Подозреваю, он и не возражает. Джон — электрик, состоит в профсоюзе, имеет хорошую работу и хорошие зубы; регулярно посещает церковь, любит детей, яблочный пирог, крекеры с арахисовым маслом и щенков. По всей вероятности, Мелани отвечает ему взаимностью и ничуть не опасается, что муж ей наскучит.

А что же я? Лично меня никогда не устраивали такие парни — совершенно без чувства юмора и до тошноты предсказуемые. Даже учитывая горький опыт замужества, я бы скорее снова попытала счастья с мужчиной, подобным Дэну, настолько незаурядным, что однажды он может вдруг обратиться в вегана или нагородить белиберды о каких-то тайных пикантностях.

Но, вероятно, это означает, что я обречена на одиночество.

— Конечно, у тебя есть причина для печали, — говорила сейчас Мелани, — но я уверена, что ты грустишь не только из-за маминой смерти, но еще и из-за Дэна. Думаю, если ты снова будешь ходить на свидания, то жизнь наладится. — Она села на мой стол и отодвинула в сторону список домов, которыми наше крошечное агентство располагало для продажи, — мне предстояло обставить их для показа клиентам мебелью со склада, принадлежащего отцу Мелани.

Я взглянула на подругу. У Мелани миленькое личико в форме сердечка, обрамленное мягкими каштановыми кудрями, — неудивительно, что все, кому она продает дома, желают навсегда остаться ее лучшими друзьями. Она в любых обстоятельствах верит в счастье. Возможно, потому, что ее родители живы, души в ней не чают и подарили дочери это маленькое агентство недвижимости, а кроме того, у Мелани есть красивая одежда, а в животе у нее растет ребенок, который продолжит ее род, а еще ей доподлинно известно, кто она такая, кто ее тети и дядья, и бабушки с дедушками, откуда они происходят, предпочитают ли они колу или пепси, белое или красное мясо, нравится ли им жить на побережье или в горах, а также в каком доме они жили раньше, — и все такое прочее.

— У Джона Пола есть очень приятный знакомый, — сказала Мелани. — Необязательно в него влюбляться, но, мне кажется, встретиться с ним было бы весело. Я тебя вытащу из этой хандры.

Я протянула руку и забрала свой список.

— Эта хандра называется болью утраты, — заметила я. — К тому же, если я и решусь на какой-нибудь смелый поступок, он не будет связан с поиском мужчины. Я рассматриваю два варианта: записаться в экспедицию на Марс или заняться поисками биологической матери.

— Что? — удивилась Мелани. — Как ты собираешься это делать? Забыла, что мы так и не узнали ее имя? — Она прищурилась. — О нет, неужели ты снова преследуешь мисс Гейнс?

Я рассмеялась. В шестом классе мы с Мелани выполняли секретную миссию по поиску моей настоящей матери. Проследили за разными семьями, подвергли всех знакомых тайному социологическому исследованию и сделали вывод, что моей матерью должна быть учительница физкультуры мисс Гейнс, потому что у нее были такие же глаза, как у меня, и слегка полноватый живот — последнее, по утверждению Мелани, означало, что она рожала.

Несколько месяцев я бредила мисс Гейнс, словно бы сходила по ней с ума, а потом однажды утром меня озарило: неудивительно, что физручка не выказывает даже искры интереса по отношению ко мне, своей плоти и крови. Ведь моя настоящая мама — принцесса Диана! Да, я незаконный ребенок, которого она родила до встречи с принцем Чарльзом, а когда он ее полюбил, вынуждена была отдать меня на удочерение, вот тогда-то супруги с забавной фамилией Попкинс и взяли меня.

Среди знакомых мне детей я была далеко не единственной, кто рос в неродной семье. По непонятным мне причинам в нашем тихом католическом районе в Бернфорде таких ребят жило множество. Как минимум пятеро в каждом квартале. Словно мы родились в десятилетие, когда считалось модным избавляться от незапланированных отпрысков, отдавая их кому попало. Так что, когда я объявила всем, что на самом деле являюсь дочерью принцессы Дианы и в один прекрасный день она приедет за мной и отвезет туда, где мне положено быть, — в Букингемский дворец, — внезапно всем тоже захотелось иметь знаменитых родителей, и мы с Мелани открыли на игровой площадке коммерческое предприятие под названием «Кто твоя мама?».

За два доллара мы сочиняли семейную историю, придумывая для товарищей богатых и известных родителей, которые, как мы уверяли, глубоко сожалели о том, что оставили свое дитя, и однажды захотят его вернуть. Мадонне приписали двоих детей, «раздали» отпрысков актрисе из сериала «Проблемы роста», и Джулии Робертс, и Мэрил Стрип, а также целой семье из «Беверли-Хиллз». Бог знает, как нам удавалось хранить это в тайне от зорких монахинь. Но как-то раз девочка по имени Эмили Сканлан подкараулила меня после школы и оттаскала за