зарычал. Оглянувшись назад, он увидел, как грузовик проехал через преграду и продолжил свой путь.

Лиам хотел, чтобы они доехали. Но это вовсе не означало, что они доедут.

— Сколько прошло времени? — спросил он Ханну.

Она поднялась на ноги и протянула ему AR-15. Задрав рукав слишком большой куртки, она притворилась, что смотрит на невидимые часы на запястье.

— Примерно три минуты на бой, десять минут на общение. Если тебе нужно точное время, следовало оставить мне свои часы.

Он снова прикрепил винтовку к двухточечной перевязи и взвалил на плечи свой рюкзак.

— Я торопился, помнишь?

Она слегка покачала головой, соглашаясь.

— Ага.

Ханна еще не разу не улыбнулась с тех пор, как он встретил ее, но ее глаза стали ярче. Она превращалась из трусливой, робкой женщины, которую он нашел полумертвой в лесу, в нечто другое.

Лиам еще не знал во что. Возможно, она и сама не знала.

Ханна посмотрела на дорогу, на тела, распластанные перед машинами из засады. Их почти не было видно сквозь деревья.

— Ты убил их.

— Ты знала, что я это сделаю.

Он ждал ее осуждения, ее критики. Гражданские не понимали, что к чему. Слишком многие из них нашли самоуспокоение и комфорт в своем иллюзорном пузыре безопасности и отказывались видеть реальность такой, какая она есть.

Они не хотели знать, что хорошим людям приходится сражаться и умирать, чтобы обеспечить им эту иллюзию.

— Они бы причинили вред кому-нибудь другому, как только мы бы уехали. — Она пожевала нижнюю губу, раздумывая. — Их нужно было убить.

Он моргнул, удивленный.

— Да.

Большинство людей все еще не понимали. Как только самолеты начали падать с неба, он понял.

Мир изменился в одно мгновение. Тот, кто этого не осознал, просто обречен.

Ханна, казалось, поняла это. То, через что она прошла… она понимала, как все может перевернуться с ног на голову и вывернуться наизнанку в один миг. Некоторые люди порочны до глубины души, и единственное, что их останавливает, — это пуля между глаз и могила на глубине шести футов.

Она наблюдала с минуту, изучая его.

— Ты убьешь еще больше людей.

— Некоторые люди заслуживают смерти.

— Но не все, кого мы встречаем.

— Если только они этого заслуживают.

— Хорошо. — Она кивнула сама себе. — Если они этого заслуживают.

Лиаму не нравилось убивать. И он никогда не любил это. Но он не уклонялся от выполнения задачи, когда требовалось. Он нес это бремя, потому что солдат должен это делать, даже если он больше не носил форму.

Он ступал по тонкой грани. Каждый день, каждый бой, каждое убийство. Такой же холодный и дикий, как и его враги, шаг за шагом. Суровый, но не жестокий. Пройти по краю ямы, не упав в нее. Не становясь одним из них.

Выражение лица Ханны смягчилось. Ее зеленые глаза ярко блестели в зимнем свете. Слабые веснушки усыпали ее нос.

— Я знала, что ты поможешь.

По какой-то глупой причине Лиам хотел отрицать ее слова, но не позволил себе этого.

— Откуда?

— Потому что ты хороший человек.

Он думал о Чикаго. О всех своих ошибках. О людях, которых подвел.

— Я бы не был так уверен.

Уголки ее губ дрогнули.

— Возможно, ты просто еще не до конца понял это.

Позади них жалобно заскулил пес.

Ханна напряглась.

— Призрак.

Беспокойство пронзило его. Лиам схватил свой шлем и передал Ханне ее. Он устроился на сиденье и завел двигатель. Тот взревел с громким рыком.

— Мы все еще в пяти милях. Мы не остановимся ни перед чем и ни перед кем.

Ханна кивнула и натянула свой шлем.

Глава 4

Пайк

День восьмой

Гэвин Пайк отчаянно хотел закурить все то время, пока испуганный, дрожащий врач работал над его раненой рукой. Его легкие жаждали сладкого аромата гвоздики, глубокого удовлетворения от вдыхания дыма, приятного ритуала, который позволял успокоить расшатанные нервы.

Но он не мог. Не сейчас, когда док занимается его левой рукой, а он держит пистолет в правой руке у головы доктора.

С этими людьми из маленького городка никогда нельзя предугадать. Никогда не знаешь, когда в их дремучие черепа могут закрасться глупые мысли о героизме. Как будто его убийство поможет вернуть им электричество, машины, телефоны и теплые, безопасные дома.

Их старый мир рухнул, разлетелся к чертям.

Безопасности больше не существовало. Ни для кого.

Пайку, однако, это нравилось.

Он провел всю свою жизнь, совершенствуя свои маски, создавая маскировку, создавая камуфляж. Он стал никем. Тихий и неприметный, со своими светлыми волосами, среднего роста, среднего телосложения и тусклой улыбкой. Совершенно незаметный.

Дело заключалось не только в его банальной внешности. Его семья, работа, увлечения — все эти «нормальные» характеристики ослепляли людей, не позволяя им увидеть правду, обращенную к ним.

Его ночная смена в качестве офицера исправительного учреждения округа Берриен. Часы работы добровольцем-резервистом на ярмарках и парадах. Обязательства перед строгой матерью, роль всегда послушного сына. Страдания на нудных заседаниях совета и жалких семейных ужинах. Его терпение по отношению к своему невыносимому брату Джулиану и его столь же ненавистному лучшему другу Ноа Шеридану.

Но все это требовало времени, усилий и невероятного количества энергии.

В мгновение ока страна вернулась на сто пятьдесят лет назад. Назад на Дикий Запад. В темные времена.

В те времена, когда хищник мог охотиться, не беспокоясь о компьютерных базах данных, программах распознавания лиц, образцах ДНК или командах агентов ФБР, идущих по следу.

С разрушением сети все это исчезло. Он мог путешествовать из города в город, из округа в округ, из мегаполиса в мегаполис, из штата в штат.

Никаких цифровых следов, по которым кто-то мог бы пойти. Никаких следов ДНК, чтобы прижать его к пресловутой стене.

Он свободен. Совершенно свободен делать все, что хотел, с кем хотел, когда хотел и как хотел. Совершенно не привязан к современному миру законов и правил, полицейских государств и тирании.

Манящая перспектива привлекала. Его новое будущее