Кузьмичёвой глупости, побрёл в свою конуру.
Пока Шуршеня мчится в сторону города, вспомним двух не самых симпатичных персонажей, которые на наших глазах с радостью уехали в психиатрическую больницу. Мы-то с вами знаем, что они вовсе не больные люди – наоборот, очень даже здоровые. Скоро в этом разобрались и врачи и выписали Мрака и Куксю. Конечно, воры вновь решили вернуться к своему грязному ремеслу. Не тут-то было! Шуршеня разрушил все их замыслы. Вот как это произошло. Пошли Мрак и Кукся "на дело" – грабить банк. А ноги не слушаются, поворачивают в другую сторону – в парк. Но гулять, когда в желудке пустовато, не слишком интересно. Полезет воровская рука в чей-то карман за кошельком – и вдруг сама по себе плавно поднимается и начинает чесать затылок. Исхудали Мрак и Кукся. Настоящие кощеи бродят по городу, детей пугают. Что делать – не придумают. Встанут у лотка с булочками и чешут затылки. Тут ноги сами и повели их к хозяйству Сельдереева. Этот фермер был хорошим человеком, но самым страшным в жизни считал разлуку с собственными деньгами. Покормить-то покормит своих помощников, а заплатить за труд выше его сил! Поэтому и не держались у него работники. Увидел Сельдереев двух кощеев у своих ворот – сразу смекнул: за похлёбку работать будут. Покормил их вначале – и в поле отправил: огурцы собирать, помидоры подвязывать, свёклу полоть, морковь прореживать, картошку подкапывать, капусту срезать. Всё в ящики складывать, на машины грузить. И вот ведь чудеса! Не было честней работников у Сельдереева. Ни огурчика без разрешения не откусят, ни помидорчика за пазуху не спрячут. В затылке, правда, часто чесали. Но это был их единственный недостаток, и Сельдереев не стал из-за него ругать своих работников. Наоборот, за честность кормил их усиленно и даже решил каждое воскресенье выдавать им по 6 рублей на мороженое. Но потом подумал, подсчитал расходы и стал выдавать по 5 рублей 46 копеек.
Это Шуршеня назначил Мраку и Куксе такую трудотерапию: научатся полезному крестьянскому труду – глядишь, своё хозяйство заведут.
Шуршеня задолго до города стал невидимым, и все его невидимые листочки трепетали, когда подлетал к заветному камню. Он даже никак не мог приземлиться от волнения. Только с третьего раза удалось ему совершить посадку возле Кедрашиного камня. Просунул он прутик под камень, почувствовал: там что-то лежит! Письмо! Осторожно вынул его. Прижал берёзовый конвертик к груди. Что в нём? Развернул листок и стал читать:
"Дорогой наш сыночек Шуршеня! Мы с папой долго не писали тебе, потому что сильно обожглись и тяжело болели. Но здешние-лешие помогли нам вылечиться. Теперь мы здоровы. К концу октября вернёмся домой. Мы так мечтаем обнять и поцеловать тебя! Твои мама и папа".
"Очень мечтаем, – стояла приписка папиным почерком. – Ты даже не представляешь, как сильно". – Я представляю, папа, – ответил Шуршеня папиным строчкам и прижал письмо к лицу. Потом поцеловал его и прочитал ещё три раза. Мимо пробегала городская кошка. Увидев застекольного лешего, она выгнула спину и распушила хвост. – Я получил письмо от мамы и от папы! – радостно сообщил ей Шуршеня. Но она всё равно зашипела на него: не поняла, чему тут радоваться. Ведь кошки не пишут друг другу писем. А Шуршеня подпрыгнул, облетел несколько раз вокруг деревянного Кедраши, овевая его ветерком. Потом сел к нему на плечо и показал письмо: – Вот видишь? Это письмо от мамы и папы. Он целый день кувыркался в небесах, ходил по лесу, купался в речке – и всем сообщал, что получил письмо и что мама и папа скоро вернутся. К вечеру Шуршеня прилетел в Синеочье. Невидимо, сзади, подхватил бабушку, шедшую с речки с двумя вёдрами воды, невысоко поднял её и донёс до дома. Бабушка поставила вёдра на лавку и едва перевела дух: – Ох, и ветер поднялся! Прямо по воздуху домой прилетела. Этот же "ветерок" подхватил Нюсю с полусонным Федотом. Нюся развеселилась, а кот вытаращил глаза. "Ветерок" покружил их в воздухе и посадил на крышу. Поднял на задние копытца Евдокею, и она, словно балерина, закружилась на одной ножке. А пёс вдруг поднялся на передние лапы и, как акробат, прошёлся по двору вниз головой. "Что творится?!" – Анюта Ивановна с изумлением глядела на это цирковое представление. А Катя смеялась. Она уже поняла, в чём дело, и пошла к брёвнышку, взяв на руки спрыгнувших Федота и Нюсю. – Катя, пошла бы с ребятишками поиграла, – посоветовала бабушка. – Ну что у тебя за посиделки всё лето? – Я потом, бабушка, поиграю, – ответила внучка. Возле неё уже собрались и Малаша, и Евдокея, и Архипыч. Шуршеня влетел в сарай к Кузьме Кузьмичу, бережно поднял его и перенёс к брёвнышку. Кузьма Кузьмич гордо отвернулся от всех. Катя погладила его по голове. Леший достал письмо, глубоко вздохнул и с улыбкой стал читать. Дочитав, посмотрел на всех радостными глазами. – Мы рады за тебя, – сказала ему Малаша. Березовичок, чувствуя себя на седьмом небе от счастья, подхватил Малашу, поднял её и сделал с ней круг по воздуху вокруг двора. Нюся запрыгнула корове на спину, и немного прокатилась. Катя засмеялась. Услышав хрюканье, мычание, мяуканье, Анюта Ивановна не на шутку испугалась: не волк ли во двор пожаловал? Она взяла кочергу и пошла разбираться. Глянула через забор: нет, всё на скотном дворе мирно. Только животные как будто ведут оживлённую беседу, спорят, перебивают друг друга и даже смеются. И Катя с ними разговаривает. Какая-нибудь чужая бабушка решила бы, что у этой девочки не всё в порядке с головой, но Анюта Ивановна подумала только: "Чудеса!" Постояла немного и ушла готовить всем ужин. Долго не могли разойтись животные в этот вечер. Все радовались за Шуршеню и, чтобы не разлучаться с ним, вот что придумали. Шуршеня должен найти большое дерево с дуплом недалеко от Синеочья, поселиться в нём вместе с мамой и папой и навещать синеочинских друзей, особенно во время Катиных каникул. Все друзья должны познакомиться с Шуршениными папой и мамой, познакомить с ними бабушку Анюту и дедушку Семёна и подружиться семьями.
Будущее казалось замечательным. Один козёл Кузьма Кузьмич смотрел на всё угрюмыми глазами. Там, в будущем, не он был главным героем. Малаша внимательно поглядывала на него и, наконец, сказала: – Давно мы никаких новостей не слышали. Что
ЧЕСТНЫЕ РАБОТНИКИ ФЕРМЕРА СЕЛЬДЕРЕЕВА
Пока Шуршеня мчится в сторону города, вспомним двух не самых симпатичных персонажей, которые на наших глазах с радостью уехали в психиатрическую больницу. Мы-то с вами знаем, что они вовсе не больные люди – наоборот, очень даже здоровые. Скоро в этом разобрались и врачи и выписали Мрака и Куксю. Конечно, воры вновь решили вернуться к своему грязному ремеслу. Не тут-то было! Шуршеня разрушил все их замыслы. Вот как это произошло. Пошли Мрак и Кукся "на дело" – грабить банк. А ноги не слушаются, поворачивают в другую сторону – в парк. Но гулять, когда в желудке пустовато, не слишком интересно. Полезет воровская рука в чей-то карман за кошельком – и вдруг сама по себе плавно поднимается и начинает чесать затылок. Исхудали Мрак и Кукся. Настоящие кощеи бродят по городу, детей пугают. Что делать – не придумают. Встанут у лотка с булочками и чешут затылки. Тут ноги сами и повели их к хозяйству Сельдереева. Этот фермер был хорошим человеком, но самым страшным в жизни считал разлуку с собственными деньгами. Покормить-то покормит своих помощников, а заплатить за труд выше его сил! Поэтому и не держались у него работники. Увидел Сельдереев двух кощеев у своих ворот – сразу смекнул: за похлёбку работать будут. Покормил их вначале – и в поле отправил: огурцы собирать, помидоры подвязывать, свёклу полоть, морковь прореживать, картошку подкапывать, капусту срезать. Всё в ящики складывать, на машины грузить. И вот ведь чудеса! Не было честней работников у Сельдереева. Ни огурчика без разрешения не откусят, ни помидорчика за пазуху не спрячут. В затылке, правда, часто чесали. Но это был их единственный недостаток, и Сельдереев не стал из-за него ругать своих работников. Наоборот, за честность кормил их усиленно и даже решил каждое воскресенье выдавать им по 6 рублей на мороженое. Но потом подумал, подсчитал расходы и стал выдавать по 5 рублей 46 копеек.
Это Шуршеня назначил Мраку и Куксе такую трудотерапию: научатся полезному крестьянскому труду – глядишь, своё хозяйство заведут.
ДОЛГОЖДАННОЕ ПИСЬМО
Шуршеня задолго до города стал невидимым, и все его невидимые листочки трепетали, когда подлетал к заветному камню. Он даже никак не мог приземлиться от волнения. Только с третьего раза удалось ему совершить посадку возле Кедрашиного камня. Просунул он прутик под камень, почувствовал: там что-то лежит! Письмо! Осторожно вынул его. Прижал берёзовый конвертик к груди. Что в нём? Развернул листок и стал читать:
"Дорогой наш сыночек Шуршеня! Мы с папой долго не писали тебе, потому что сильно обожглись и тяжело болели. Но здешние-лешие помогли нам вылечиться. Теперь мы здоровы. К концу октября вернёмся домой. Мы так мечтаем обнять и поцеловать тебя! Твои мама и папа".
"Очень мечтаем, – стояла приписка папиным почерком. – Ты даже не представляешь, как сильно". – Я представляю, папа, – ответил Шуршеня папиным строчкам и прижал письмо к лицу. Потом поцеловал его и прочитал ещё три раза. Мимо пробегала городская кошка. Увидев застекольного лешего, она выгнула спину и распушила хвост. – Я получил письмо от мамы и от папы! – радостно сообщил ей Шуршеня. Но она всё равно зашипела на него: не поняла, чему тут радоваться. Ведь кошки не пишут друг другу писем. А Шуршеня подпрыгнул, облетел несколько раз вокруг деревянного Кедраши, овевая его ветерком. Потом сел к нему на плечо и показал письмо: – Вот видишь? Это письмо от мамы и папы. Он целый день кувыркался в небесах, ходил по лесу, купался в речке – и всем сообщал, что получил письмо и что мама и папа скоро вернутся. К вечеру Шуршеня прилетел в Синеочье. Невидимо, сзади, подхватил бабушку, шедшую с речки с двумя вёдрами воды, невысоко поднял её и донёс до дома. Бабушка поставила вёдра на лавку и едва перевела дух: – Ох, и ветер поднялся! Прямо по воздуху домой прилетела. Этот же "ветерок" подхватил Нюсю с полусонным Федотом. Нюся развеселилась, а кот вытаращил глаза. "Ветерок" покружил их в воздухе и посадил на крышу. Поднял на задние копытца Евдокею, и она, словно балерина, закружилась на одной ножке. А пёс вдруг поднялся на передние лапы и, как акробат, прошёлся по двору вниз головой. "Что творится?!" – Анюта Ивановна с изумлением глядела на это цирковое представление. А Катя смеялась. Она уже поняла, в чём дело, и пошла к брёвнышку, взяв на руки спрыгнувших Федота и Нюсю. – Катя, пошла бы с ребятишками поиграла, – посоветовала бабушка. – Ну что у тебя за посиделки всё лето? – Я потом, бабушка, поиграю, – ответила внучка. Возле неё уже собрались и Малаша, и Евдокея, и Архипыч. Шуршеня влетел в сарай к Кузьме Кузьмичу, бережно поднял его и перенёс к брёвнышку. Кузьма Кузьмич гордо отвернулся от всех. Катя погладила его по голове. Леший достал письмо, глубоко вздохнул и с улыбкой стал читать. Дочитав, посмотрел на всех радостными глазами. – Мы рады за тебя, – сказала ему Малаша. Березовичок, чувствуя себя на седьмом небе от счастья, подхватил Малашу, поднял её и сделал с ней круг по воздуху вокруг двора. Нюся запрыгнула корове на спину, и немного прокатилась. Катя засмеялась. Услышав хрюканье, мычание, мяуканье, Анюта Ивановна не на шутку испугалась: не волк ли во двор пожаловал? Она взяла кочергу и пошла разбираться. Глянула через забор: нет, всё на скотном дворе мирно. Только животные как будто ведут оживлённую беседу, спорят, перебивают друг друга и даже смеются. И Катя с ними разговаривает. Какая-нибудь чужая бабушка решила бы, что у этой девочки не всё в порядке с головой, но Анюта Ивановна подумала только: "Чудеса!" Постояла немного и ушла готовить всем ужин. Долго не могли разойтись животные в этот вечер. Все радовались за Шуршеню и, чтобы не разлучаться с ним, вот что придумали. Шуршеня должен найти большое дерево с дуплом недалеко от Синеочья, поселиться в нём вместе с мамой и папой и навещать синеочинских друзей, особенно во время Катиных каникул. Все друзья должны познакомиться с Шуршениными папой и мамой, познакомить с ними бабушку Анюту и дедушку Семёна и подружиться семьями.
НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ГОСТИ
Будущее казалось замечательным. Один козёл Кузьма Кузьмич смотрел на всё угрюмыми глазами. Там, в будущем, не он был главным героем. Малаша внимательно поглядывала на него и, наконец, сказала: – Давно мы никаких новостей не слышали. Что