========== Часть 1 ==========

Сожаление.

Слишком знакомое чувство для двадцатиоднолетнего второкурсника юридического факультета Саске Учихи.

Не бывает ни минуты чтобы он не чувствовал этого — не проходит и дня, чтобы оно не играло с его разумом, насмехаясь над ним и дразня его тем, что могло бы быть.

Конечно, бывают случаи, когда сожаление более терпимо, чем другие чувства. Например, когда он четыре часа усердно занимался на пятом этаже библиотеки; далеко, далеко от реальности, где он может притворяться, что доволен собой — своим выбором.

Или времена, когда сон не находит его, и он бредет в бары в центре города далеко за полночь. Где он отбрасывает рюмку за рюмкой, и едкий ожог виски скользит по напряженным стенкам его горла как раз перед тем, как он кладет голову на липкую поверхность бара.

Но когда он сидит посреди Студенческого союза через стол от двух своих лучших друзей, которые очень открыто состоят в отношениях, особенно в такие моменты, когда сожаление возвращается с пламенной местью, острый кинжал вонзается в его грудь и неприятная горечь чувствуется в горле, когда Учиха вынужден отводить взгляд от каждого поцелуя, от каждого сладкого хихиканья, от каждого прикосновения его загорелых пальцев к ее розовым волосам.

Саске смотрит на высокий сводчатый потолок, на несколько настенных телевизоров по всей комнате, на тяжело дышащий язык собаки Кибы, которая смотрит на него из-под стола через всю комнату, как будто чувствует его дискомфорт — где угодно, только не на пару прямо перед ним.

Наруто наклоняется и шепчет ей на ухо, думая, что в его глубоком голосе есть некое подобие тайны.

Это не так.

— Я люблю тебя, Сакура.

Она краснеет, пряча застенчивую улыбку за глотком колы, которая, как знает Саске, является диетической и в ней нет льда.

Он также знает, не глядя, что в полусъеденном бутерброде на ее тарелке нет соленых огурцов, он усеян легким майонезом, сыром и луком. Он знает, не проверяя, что ее картошка фри слегка соленая и что зубцы ее пластиковой вилки отломаны из-за ее иррационального суеверия, что неиспользованная пластиковая посуда — к несчастью.

Он знает, не заглядывая под стол, что ее правая нога притопывает. Детский тик, когда она чувствует себя особенно суетливой и немного застенчивой — привычка у нее с восьми лет.

Саске резко вдыхает, прежде чем медленно и размеренно выдохнуть, снова отводя свои обсидиановые глаза и делая рассеянный глоток воды, когда Наруто кормит ее картофелем фри.

Дело не в том, что он не рад за своих двух лучших друзей.

Но когда Саске бросает еще один взгляд через стол, бессознательно глядя на блондинистого идиота, которого он давно уже считает своим братом, он не может не думать о той же эгоистичной фразе, которой он мучил себя последние шесть лет.

Это должен был быть я.

Не Наруто и Сакура.

Не Сакура и Наруто.

Саске и Сакура.

В этом есть смысл, думает он, даже когда Наруто еще раз неприятно чмокнул ее в щеку, даже не удосужившись скрыть свое бессмысленное проявление привязанности перед третьим членом их троицы.

В большинстве дней он думает, что привык к этому. За шесть лет он должен был привыкнуть.

Но в такие моменты, когда они сидят перед ним и открыто дразнят его тем, чего он никогда не сможет иметь, он знает, что никогда к этому не привыкнет.

Саске закрывает глаза, проглатывая мелкую ревность еще одним глотком воды.

Он сам виноват, он знает; он единственный виноват в этом гребаном уравнении. Знает, как ужасно он облажался когда-то.

«Я так тебя люблю, что даже не могу этого вынести».

Шепот страдающей Сакуры, изливающей ему душу на праздновании своего двенадцатого дня рождения в темноте ее маленькой ванной — результат того, что они двое были выбраны в глупой игре «7 минут на небесах», — все чаще звучит в его голове. чем когда-либо должно быть позволено.

Но его собственный голос того вечера преследует его еще больше.

«Научись понимать намеки, Сакура. Если тебе нужна любовь, Наруто рядом. Но оставь меня в покое. Мы с тобой просто друзья — это все, чем мы когда-либо были, и это все, чем мы когда-либо будем. Так что не пытайся изменить что-то между нами».

В двенадцать лет девочки были последними о чем думал Саске. Не говоря уже о любви в любом виде. И за шесть минут до конца игры он вышел из туалета, даже не оглянувшись.

И теперь он знает, что если бы он не этого сделал, то увидел бы воочию, как навсегда разбилось ее сердце на миллион осколков, как ее лицо сморщилось от горя, слезы собрались вокруг ее покрасневших глаз, прежде чем они скатились вниз по щекам и столкнулись под ее дрожащим подбородком.

Вместо этого он просто вернулся на свое место в кругу снаружи, скрестив ноги, где все их друзья смотрели на него в замешательстве, прежде чем Сакура выбежала из туалета в месиве слез. Она убежала в свою комнату и не выходила всю оставшуюся ночь.

Излишне говорить, что ее день рождения закончился в тот момент, когда она захлопнула дверь.

«Что, черт возьми, ты сделал с ней там?!»

Наруто вскочил на ноги и подошел к нему, рыча, прежде чем толкнуть Саске в грудь с силой, которая чуть не свалила его на спину.

Разбил ей сердце, должен был сказать он, и позволить этому идиоту надрать ему задницу прямо здесь и сейчас, как он по праву заслужил.

Вместо этого, беззаботный и жестокий, он просто посмотрел на Наруто, и в их ониксовых глазах не было ничего, кроме пустоты: «Ничего, что она не вспомнила бы через день или два».

Но девять лет спустя он знает, что это единственное, что она помнит.

По сей день эта нерешительность все еще остается в ее глазах, когда она иногда смотрит на него. Когда она улыбается ему. Когда она смеется вместе с ним. Она всегда здесь; как будто даже малейшая оплошность могла спровоцировать его на повторение тех же самых слов, которые он сказал ей той ночью много лет назад, какой бы иррациональной ни была эта идея.

Каждый общий взгляд — отвратительное напоминание о его ошибке. О том, что могло быть и чего никогда не будет. Напоминание о том, что его далекие слова отзываются в ее сердце так же сильно, как и его.

Тогда он тоже видел это каждый раз, когда она смотрела на него. Нерешительность в ее