богослужение на родном языке.

Псалтирь, молитвословия которой входят в каждое богослужебное последование, сразу стала любимейшим чтением русского народа, главной учебной книгой в древней Руси. Человек, изучивший Псалтирь, считался «книжным» — грамотным, способным читать другие книги и понимать Божественную службу, которая была духовной основой всего строя жизни.

Научившись читать по Псалтири, русский человек уже не расставался с ней. В каждой семье была эта священная книга, которая передавалась от отца к детям. Псалтирь сопровождала человека на протяжении всей его жизни: ее читали не только дома, но брали с собой и в путешествия, для молитвы и назидания; псалмы читали над тяжко страдавшими больными; доныне сохраняется ведущий свое начало от первых времен христианства обычай читать Псалтирь по умершим. Уставами многих монастырей до сих пор предписывается чтение «неусыпаемой Псалтири».

В соединении с Часословом — сборником последований применительно к определенному времени богослужения — и избранными тропарями и кондаками Псалтирь приняла форму Следованной, назначенной для богослужения в храме. Псалтирь с присоединением святоотеческих толкований называется Толковой. Она предназначена для келейного чтения и дает пособие к правильному пониманию и уразумению исторически неясных и пророческих мест священного текста.

* * *

Церковнославянский язык — драгоценное наследие, воспринятое нами по традиции от наших предков вместе с благодатными дарами Святой Православной Церкви. Созданный святыми Кириллом и Мефодием именно для того, чтобы стать словесной плотью богомыслия и молитвы, этот мощный, образный, величавый язык является для нас священным, никогда не употребляемым в быту, для выражения житейских нужд. На нем совершается таинственное общение каждого православного христианина с Богом.

К сожалению, нынешнее поколение оказалось отторгнутым от вековых традиций русской культуры. Русский литературный язык, один из существенных факторов русского самосознания, пережил жестокую реформу, а питавший его на протяжении многих веков живительный церковнославянский был выведен за рамки школьного образования и преподавался только в малочисленных духовных учебных заведениях. В результате изменилась иерархия языковых ценностей, нарушена цельность мировосприятия, которая отличала православное сознание, в умах многих людей разорвана кровная связь русского литературного языка с церковнославянским, и мы с трудом внимаем языку священных книг.

Наши предки понимали обучение чтению как первый шаг к богопознанию. Веками многие поколения русского народа осваивали родной язык по церковнославянской грамоте. Душа ребенка, постигавшего азы родной речи по церковному букварю или Псалтири, с ранних лет навыкала богодухновенным глаголам, настраивалась на восприятие Божественного учения. В одном из древних изданий Часослова в наставлении любомудрому читателю сказано: «Чесому тонкое детство обучено бывает, того дряхлая старость неудобь оставляет: ибо учащением дела обычай восприятый и многим временем нрав утверждейся, естества имать силу. Тем же всеприлежно блюсти подобает православным своя чада, да не сквернословию, срамноглаголанию и суетному велеречию от младенства научаются, яже суть душегубительна... но яко в весне жизни своея, нивы сердец своих учением тяжут и семена слова Божия, от учения сеемая, радостно приемлют, еже бы класы душепитательныя в жатвы год собирати, и тех плодов обилием и зде зиму старости прежити честно, и в небесную преслаными житницу чрез нескончаемое вечности время, тех ради насыщенным быти... Молитва есть глаголание к Богу, чтение же Божия к вам беседа: егда ты чтеши, Бог к тебе беседует, а егда молишися, ты беседуеши с Богом, и есть твоя молитва Ему жертва приятная, тебе же пособие сильное в трудех и во брани с демоном, ибо тому она жезл нестерпимый и меч зело острый, аще от чистаго горе возсылается сердца, небеса проницает и оттуду не возвращается тща, но низводит дары благодати, умудряющия ум и спасающия души».

Созданный по наитию Духа Святого церковнославянский язык, изначала имеющий вероучительное назначение, призванный выражать богословские истины, молитвенные движения души и тончайшие оттенки мысли, учит нас понимать духовный смысл вещей и событий; всем своим строем и духом язык нашей Церкви возвышает человека, помогая ему взойти от обыденности в сферу высшего, религиозного чувства.

История постижения русским церковно-религиозным сознанием глубины смысла Ветхого и Нового Завета неизменно сочетала в себе две тенденции: стремление полно и точно воспроизвести оригинал священных книг и стремление сделать их понятными для русского человека.

Переводческая работа над текстом Библии всегда была неотъемлемой частью развивающейся церковной жизни. Уже в конце XV века русское общество имело в своем распоряжении не только славянский перевод греческих рукописей, воспроизводивших текст Семидесяти толковников, но и перевод некоторых книг из латинской Вульгаты с входившими в нее неканоническими книгами (так называемый Геннадиев извод), а напечатанная в 1581 году в Остроге славянская Библия синтезировала в себе латинскую традицию Геннадиевой Библии с исправлениями, произведенными по греческому тексту. В XVIII веке славянская Библия была возвращена в свое исконное русло греческой традиции: указ Петра I 14 ноября 1712 года предписывал привести славянскую Библию в согласие с переводом Семидесяти толковников, и эта задача была практически выполнена в елизаветинскую эпоху.

Позже, когда в силу естественного развития русского языка церковнославянская Библия перестала быть общепонятной, одним из способов необходимого пояснения церковнославянского текста стало служить печатание его параллельно с русским переводом. В таком виде уже издано Евангелие, Великий канон преподобного Андрея Критского и некоторые молитвословы. Совершенно очевидно, что Псалтирь тоже нуждается в такого рода издании.

Полный перевод Библии на русский язык был предпринят еще в начале XIX века. Эта работа была начата русским Библейским обществом с книг Нового Завета (1818) и Псалтири (1822) и завершена в 1876 году, когда вышел в свет полный русский текст Библии в синодальном издании. При всем огромном и неоспоримом значении этого перевода, которым мы пользуемся до настоящего времени, он не смог в должной мере облегчить для читателя понимание библейских текстов, входящих в круг церковно-служебного обихода: во-первых, составители издания ориентировались преимущественно на древнееврейский текст, в некоторых местах не совпадающий с