смотрел и думал о том, что зря обидел: надо было поговорить. Но ведь сколько говорено уже… какой смысл?
Я взял Ди за плечо и подтолкнул вперед:
— Пойдем.
Мы спускались с холма по тропинке, пролегшей меж камней, самые маленькие из которых были мне по пояс. Тёмные, испещрённые рыжеватыми жилками, они тоже заросли вьюнками и плющом, как мой корабль, и иногда мне казалось, это и есть окаменевшие корабли, а холм — кладбище. А ещё я знал, что можно отколоть кусочек камня, и тогда он рассыплется в руках, как сухая земля.
Хорошо, что корабль стоит на холме, над обрывом, а не в городе. Там всё разрушается быстрее. Если присмотреться отсюда, сверху, можно разглядеть, как с каждым днём всё ниже проседают крыши и всё больше камней вываливается из стен. Поэтому я не присматриваюсь.
Но сегодня, бросив лишь один взгляд на город, я сразу понял, что произошло — среди покатых крыш восточной части не было видно Пустой Башни. Неправильно мы её называли, наверно, надо было «Запертая». Но говорить так — значило признать, что не смогли, не достучались до того, кто жил в ней. А если называть Пустой, то вроде как и не было его. Если башня Пустая — значит, никто не сидел внутри, крепко закрыв двери и окна и панически боясь выйти наружу.
Теперь на её месте клубилась пыль, и казалось, вот-вот проступят угловатые очертания башни, нелюдимой, глядящей недоверчиво из-под низких карнизных свесов, будто из-под насупленных бровей; с судорожно сведенными ставнями, словно в наглухо застёгнутом мундире; с бугристыми стенами, зеленоватыми от времени, похожими на жабью кожу. Не красавица, что поделать.
Была.
И ведь не знаешь, когда рассыплет. Что бы то ни было — башня, дворец или хижина, любая постройка держится до последнего, чтобы потом разом ухнуть на землю.
А вот живое разрушается постепенно: угасает взгляд; ломается, коверкается, упрощаясь до междометий, речь; тяжелеет, словно наливаясь свинцом или костенея, тело, и иногда благословением свыше выветривается память. Жаль, не всегда.
— Идём, капитан, — тронул меня за локоть Ди.
* * *
Новичок сидел у стены, опустив голову и примостив на коленях плоский прямоугольный предмет. Парень был ну точно здешний житель, в линялой футболке и джинсах, на его запястьях красовались набранные из бисера украшения, а на шее — скрученный в жгут платок, черный с красным. Лицо закрывали неровно подстриженные волосы, словно он сам их ножом резал. Услышав шаги, он поднял голову и теперь смотрел на нас с надеждой. Все, кто попадает сюда, надеются, что смогут вернуться в привычные миры, и не верят, что их больше нет. От них остаются только медленно рассыпающиеся обломки. — Привет, — сказал я новичку, сделав вывод, что на Создателя он ничуть не похож. Так не бывает, чтобы однажды вы спустились в подвал и увидели там Создателя с неровной чёлкой. Он поднялся, прижимая механизм левой рукой, протянул мне правую для рукопожатия: — Здравствуйте! Меня зовут Дмитрий. Вы здесь за главного? — Можно сказать и так, — я пожал руку и представился: — Капитан. Он ждал продолжения, и я добавил: — Просто капитан. Для новичка Дмитрий держался неплохо, многие теряются и паникуют. Бывало такое — пока скрутишь и успокоишь, умудрялись и себя и других поранить. — Это — механизм Создателя, — указывая пальцем на предмет в руках парня, прошептал Ди на весь подвал, — пусть откроет, он мне показывал. Там кнопочки. Дмитрий вцепился в механизм обеими руками: — Вы обещали рассказать, куда я попал и как отсюда выбраться! Я глянул на Ди так, что он сконфуженно отступил назад, в тень, а сам присел рядом с новичком: — Расскажу, конечно, отчего не рассказать. Только ты ответь, парень — ты правда Создатель? Спросил — и снова в сердце ёкнуло. А вдруг?… — Смотря чего, — ответил он, — мало ли, что я натворил. — Глупости, Ди, — поднявшись, сказал я громче, — я же говорил — ты напутал. Чтобы Создатель не знал о том, кто он — такого уж точно быть не может! — Пусть откроет механизм! — потребовал Ди. Я снова посмотрел на парня, и тот, пожав плечами, установил предмет на коленях и откинул крышку. — Это ноутбук, — пробормотал он, и ещё тише что-то непонятное, скороговоркой, и в конце этой же фразы: — И куда я попал? Экран засветился, а я вспомнил, что у меня на корабле тоже такой был, только вмонтированный в стену и к тому же давно сломанный. А на этом проступили символы. Буквы! — Куда ты попал? — переспросил я, не отрывая взгляда от мигающего курсора в самом конце текста, курсора, за которым была пустота, обрыв, несовершённые подвиги и непройдённые дороги — ты хочешь знать, куда ты попал, — я перевёл взгляд на парня, заглянул ему в глаза, — ты попал в мир, который создал. А после — бросил. Вина и растерянность в глазах твоего Создателя — ради того, чтоб увидеть это, стоило так долго ждать.