проговаривая это шепотом, а спустя некоторое время сам не заметил, как соскользнул в объятия Морфея. Сквозь сон он услышал тихий шорох, едва слышный скрип окна, в комнате запахло ночной прохладой.

– Прощай, Митька, – прошелестело снаружи.

Створка тихо захлопнулась.

Вдалеке, будто росток, проклюнулся одинокий, полный тоски, но в то же время и надежды, вой – это Мальчик начал серенаду. За вожаком поспешил остальной собачий хор, сливаясь в единую прекрасную песнь. Вышла полная Луна.

Весело и беззаботно пролетели июнь и половина июля. Все было, как несколько лет назад: теплые долгие ночи с дышащим неизвестностью звездным небом, поездки за полевой клубникой на Ягодную Поляну и чтение книги про капитана Блада, лежа на гамаке. Но все хорошее однажды прекращается, лето закончилось, и Митька уехал учиться. Суета большого города так сильно затянула его, что за несколько лет ему так и не удалось вырваться в родную Беневку. За одним курсом промчался другой, за ним – следующий, и круговерть учебы, а затем и работы, завертелась с безумной скоростью. Митька вырос, став уважаемым человеком с добрым сердцем и душой, открытой к чужим несчастьям. Все начали звать его уважительно: Дмитрий Яковлевич. Он все так же, как и в детстве, с головой бросался помогать остальным, стоило его только попросить.

Поэтому весной тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, он не остался в стороне.

Горькая полынь

Наш герой, изрядно заматеревший за годы жизни, спокойный и рассудительный, стоял напротив своего старого домика в Беневке со смешанными чувствами в душе. Позади него копошились люди, в спешке грузящиеся в старые автобусы. Это были те самые пузатые пазики, на которых он, будучи еще Митькой, часто приезжал к бабушке на лето. Вокруг шумела строительная техника, выли мощными моторами бульдозеры и тарахтели экскаваторы. В воздухе царило беспокойство и непонимание.

Дмитрий откинул резиновый капюшон, снял маску, скрывающую его лицо, что противоречит инструкциям и осмотрелся. Мало, что изменилось с того лета, когда он в последний раз сюда приезжал. Покосившийся палисадник все так же приветливо встречает гостя, лишь темный раскидистый каштан немного осунулся и потерял былое величие. Терпкая духота ласково расслабляет уставших после изнурительного труда, мужчин. Птицы наполняют небо веселым щебетом, восхваляя величайший праздник природы – весну. Они беззаботно скачут по крыше дома, в котором Дмитрий провел самые счастливые моменты детства, не чувствуя тревоги. Задорное разнотравье пробивается через плодородную землю Украины к ласковому Солнцу, которое здесь особенно приветливо. Дмитрию довелось объездить не один десяток городов во всех союзных республиках за годы студенчества, но нигде Солнце не было таким домашним, уютным и по-матерински добрым. В его мягких лучах можно нежиться бесконечно, позабыв обо всех проблемах и невзгодах, отдыхая и душой, и телом.

Но отнюдь не желание отдохнуть привело Дмитрия на порог бабушкиного дома. Сейчас он стоит пустой, покинутый и сиротливый после давних похорон своей хозяйки. Боль, которую испытал в тот день молодой еще Дима уже ушла, уступив место спокойному пониманию.

Дмитрий провел рукой по высокой траве, которую уже давным-давно никто не косил, но пальцы его вряд ли почувствовали тепло. Он был закутан в резиновый плащ, на руках его были бесформенные перчатки, на ногах – высокие сапоги. Странно устроена жизнь. Стоит одному человеку совершить ошибку, как случается непоправимое, рушится уклад жизни остальных и последствия этой ошибки переживут всех ее свидетелей. Моя ручка строчит по бумаге, но буквы выходят слишком большими и несуразными. Почему же? – спросишь меня ты, читатель. А потому что я тоже в резиновом балахоне, как и наш герой Дмитрий, с тоской смотрящий на родной дом.

– Дмитрий Яковлевич, все. Люди в автобусах. Наша смена закончена, – окликнул его бригадир, – остальное сделает техника. Наш рейс в Киев в шесть вечера, транспорт отправляется с Чернобыля, а до него еще ехать и ехать. Нужно торопиться, не дай бог еще радиации нахватать.

Дмитрий последний раз вдыхает весенний воздух, натягивает маску и уныло бредет к колонне автотранспорта.

Печально это все, несправедливо и жестоко, но такова уж жизнь. Иронична судьба, которая привела человека в свою деревню только для того, чтобы сровнять ее с землей. Вокруг вроде ничего и не изменилось, лишь обезлюдела Беневка, да на горизонте появилась черная туча, полная радиоактивных осадков. Скоро целую область выселят, развезут по временным квартирам и обнесут территорию колючей проволокой. На границах наставят милицейских кордонов и перестанут пускать сюда людей, назвав это место Чернобыльской Зоной Отчуждения. Забавная, все-таки, эта штука, ваш мирный атом.

Дмитрий сел в специальный транспорт с остальными ликвидаторами, и колонна двинулась на восток, оставляя уютную Беневку наедине со строительной техникой и ее машинистами.

«Все осталось прежним. Разве что запах полыни вдруг стал отдавать тоскливой горечью. Аж в душе щемит», – подумал Митька, который так и продолжал жить во взрослом Дмитрии.