взаимоотношения.
Маленькие семейные конфликты не в счёт. Именно на них и держится большинство счастливых семей, разряжая обстановку громом и молниями, уходящими в песок. Ссоры, размолвки, гнев, споры ни о чём – это же катализатор, транквилизатор для лечения искалеченных безжалостным временем чувств.
Любовь, это бесконечное коллективное творчество, а не застывшее раз и навсегда, однажды отлитое в бронзе изваяние. Она ранима и чувствительна к переменам и всегда разная, потому, что живая.
Павел определённо любил Марину, блаженствовал от их романтического союза безмерно. А она? Что влюблённый мужчина может знать о своей женщине, чего способен видеть, если смотрит на жизнь сквозь цветные стёкла сентиментальных, определяемых по большей части иллюзиями представлений?
После развода Павел узнал, что жена встречалась со своим бывшим, причём не однажды. Она отрицала этот факт, но ведь уехала из города в неизвестном направлении. Исчезла бесследно вместе с ребёнком, даже родителям адреса не оставила.
Не подавать же её в розыск. Надежда только на то, что дочка уже не маленькая. Но… пока не пишет.
С тех пор, как Марина рассталась со своей первой любовью, болезненной, навязчивой, чересчур страстной, после которой чудом не произошли трагические события, прошло без малого десять лет.
Павел думал, что Марина с ним полностью откровенна, что вся эта эпопея с роковой любовью происходила в другой жизни, которую они обнулили своими чувствами, родством и доверием.
Оказалось, ошибался. Недаром говорят, что старая любовь не ржавеет.
Дочка подрасти успела. И на тебе: не успел на горизонте появиться призрак прошлого, как жена вильнула хвостом и ушла на дно.
Печально, гадко. Тем не менее, это уже случилось, нужно смириться, привести себя в порядок. Ведь ему только тридцать два года.
У них с Мариной была страстная, наполненная чувствами и романтикой любовь. На этом месте мужчина поморщился. Это он о своих чувствах говорит. В голову супруги залезть невозможно.
Тайно любить столько лет того, кто однажды предал, надругался над чувствами – разве это разумно?
Пансионат, куда Павел купил путёвку, стоял почти на берегу Чёрного моря. До Азовского моря рукой подать, минут двадцать ходьбы.
С пеших прогулок он и начал договариваться с расшалившимися нервами. Выходил гулять ещё затемно, встречал рассвет, потом брал напрокат лодку и рыбачил недалеко от берега.
На крючок цеплялись лишь бычки, хотя вокруг лодки целыми косяками ходила крупная кефаль, наблюдать за которой было сущее удовольствие.
После завтрака Павел покупал у местных жителей ягоды, фрукты и овощи, удивительно вкусные в этой местности и делал записи, сидя под навесом, до которого мерно докатывались волны прибоя.
Ему ни до кого практически не было дела. Общение, даже мимолётное, раздражало неимоверно. Мужчина пытался лечиться бальзамом одиночества.
С Павлом то и дело пытались знакомиться женщины, но он был слишком сильно ранен любовью, чтобы отвечать им взаимностью.
Однажды утром, море слегка штормило, поэтому на рыбалку он не пошёл, сразу сел под навес, принялся записывать мысли о событиях, предшествующих разводу. Слова ловко складывались в строки, помогали вспоминать ускользнувшие от внимания детали семейных будней.
Павел не знал, зачем это делает. Хотел выплеснуть на бумагу эмоции, потом читать свои мысли и вычёркивать чувства к Марине одно за другим.
Забыть её никак не получалось. Десять лет выбросить из жизни не так просто. Однако, шум прибоя, морской воздух, одиночество и позитивные размышления потихоньку успокаивали.
Немного раздражала юная парочка, отвлекающая внимание откровенными ласками и звучными чмокающими поцелуями, которая нисколько не стеснялась присутствия посторонних.
На кромке воды, прямо в волнах, сидела молодая женщина в ярком купальнике, которую то и дело переворачивал и выбрасывал на берег очередной набегающий вал.
– Глупое, даже опасное занятие, – подумал Павел, глядя на эксцентричные упражнения дамы. – Умеет ли она плавать? Что, если накатит большая волна, унесёт на камни или на обломки старого пирса, таящиеся в глубине недалеко от берега?
Однако, женщина не унималась. Ей явно нравилось играть с волнами. Она была совсем белая, однозначно только приехала. Возможно первый раз в жизни на море.
Павел отчётливо помнил, как такая волна захлестнула неожиданно и унесла в море дочь, хотя она играла на берегу в нескольких метрах от линии прибоя. Ребёнка чудом удалось вызволить из морского плена, а эта сама лезет в пасть коварной стихии.
Мужчина отложил блокнот, прижал его тяжёлым камнем и направился к берегу. Ему было не по себе. Интуиция требовала поторопиться.
Словно по заказу накатила гигантская волна, поглотила дерзкую незнакомку и унесла.
Павел вглядывался в пенные водовороты, перемешавшие в грязный коктейль ил, песок и водоросли. Женщины нигде не было видно.
Сердце и грудь сдавили спазмы, дыхание спёрло. Он испугался. Кажется, даже больше, чем тогда, с дочерью.
Мужчина вглядывался в буруны. Белое тело показалось на миг и снова скрылось. Ветер и рёв волн заглушали крик, если он был.
Павел бросился в воду. Смерть женщины он пережить бы не смог.
Грязные волны не позволяли видеть, куда плывёт, поэтому то и дело приходилось оглядываться на берег.
Женщина ещё держалась на поверхности, но силы оставили её в тот самый миг, когда Павел схватил за волосы.
Спасать ему приходилось прежде, поэтому мужчина опасался мёртвой хватки утопающей, способной погубить обоих.
Как и сколько времени занял обратный путь, Павел не знал. Время, спрессованное напряжением и страхом, тянулось бесконечно долго.
На берегу уже толпились зеваки. Видно влюблённые позвали на помощь.
Голова у Павла кружилась, в ушах звенело. Хотя он был уже на берегу, тело словно качалось на волнах.
Спасённая, казалось, совсем не дышала. Павел из последних сил уложил её животом на колено, чтобы вызвать рвоту, заставить вздохнуть.
Вода изо рта женщины потекла, но дышать она так и не начала.
Павел собрал остатки сознания, начал с остервенением делать искусственное дыхание: нажимал на грудную клетку, нагнетал в лёгкие воздух через её рот.
Зрители потихоньку приходили в себя, начали помогать.
Женщину рвало. Долго, изнурительно. Выворачивало внутренности до самого дна.
Выглядела она неважно, если употреблять осторожные эпитеты. Невозможно было определить её возраст, даже приблизительно, настолько море исказило внешность.
Утопленница, так теперь её между собой звали в пансионате,
Маленькие семейные конфликты не в счёт. Именно на них и держится большинство счастливых семей, разряжая обстановку громом и молниями, уходящими в песок. Ссоры, размолвки, гнев, споры ни о чём – это же катализатор, транквилизатор для лечения искалеченных безжалостным временем чувств.
Любовь, это бесконечное коллективное творчество, а не застывшее раз и навсегда, однажды отлитое в бронзе изваяние. Она ранима и чувствительна к переменам и всегда разная, потому, что живая.
Павел определённо любил Марину, блаженствовал от их романтического союза безмерно. А она? Что влюблённый мужчина может знать о своей женщине, чего способен видеть, если смотрит на жизнь сквозь цветные стёкла сентиментальных, определяемых по большей части иллюзиями представлений?
После развода Павел узнал, что жена встречалась со своим бывшим, причём не однажды. Она отрицала этот факт, но ведь уехала из города в неизвестном направлении. Исчезла бесследно вместе с ребёнком, даже родителям адреса не оставила.
Не подавать же её в розыск. Надежда только на то, что дочка уже не маленькая. Но… пока не пишет.
С тех пор, как Марина рассталась со своей первой любовью, болезненной, навязчивой, чересчур страстной, после которой чудом не произошли трагические события, прошло без малого десять лет.
Павел думал, что Марина с ним полностью откровенна, что вся эта эпопея с роковой любовью происходила в другой жизни, которую они обнулили своими чувствами, родством и доверием.
Оказалось, ошибался. Недаром говорят, что старая любовь не ржавеет.
Дочка подрасти успела. И на тебе: не успел на горизонте появиться призрак прошлого, как жена вильнула хвостом и ушла на дно.
Печально, гадко. Тем не менее, это уже случилось, нужно смириться, привести себя в порядок. Ведь ему только тридцать два года.
У них с Мариной была страстная, наполненная чувствами и романтикой любовь. На этом месте мужчина поморщился. Это он о своих чувствах говорит. В голову супруги залезть невозможно.
Тайно любить столько лет того, кто однажды предал, надругался над чувствами – разве это разумно?
Пансионат, куда Павел купил путёвку, стоял почти на берегу Чёрного моря. До Азовского моря рукой подать, минут двадцать ходьбы.
С пеших прогулок он и начал договариваться с расшалившимися нервами. Выходил гулять ещё затемно, встречал рассвет, потом брал напрокат лодку и рыбачил недалеко от берега.
На крючок цеплялись лишь бычки, хотя вокруг лодки целыми косяками ходила крупная кефаль, наблюдать за которой было сущее удовольствие.
После завтрака Павел покупал у местных жителей ягоды, фрукты и овощи, удивительно вкусные в этой местности и делал записи, сидя под навесом, до которого мерно докатывались волны прибоя.
Ему ни до кого практически не было дела. Общение, даже мимолётное, раздражало неимоверно. Мужчина пытался лечиться бальзамом одиночества.
С Павлом то и дело пытались знакомиться женщины, но он был слишком сильно ранен любовью, чтобы отвечать им взаимностью.
Однажды утром, море слегка штормило, поэтому на рыбалку он не пошёл, сразу сел под навес, принялся записывать мысли о событиях, предшествующих разводу. Слова ловко складывались в строки, помогали вспоминать ускользнувшие от внимания детали семейных будней.
Павел не знал, зачем это делает. Хотел выплеснуть на бумагу эмоции, потом читать свои мысли и вычёркивать чувства к Марине одно за другим.
Забыть её никак не получалось. Десять лет выбросить из жизни не так просто. Однако, шум прибоя, морской воздух, одиночество и позитивные размышления потихоньку успокаивали.
Немного раздражала юная парочка, отвлекающая внимание откровенными ласками и звучными чмокающими поцелуями, которая нисколько не стеснялась присутствия посторонних.
На кромке воды, прямо в волнах, сидела молодая женщина в ярком купальнике, которую то и дело переворачивал и выбрасывал на берег очередной набегающий вал.
– Глупое, даже опасное занятие, – подумал Павел, глядя на эксцентричные упражнения дамы. – Умеет ли она плавать? Что, если накатит большая волна, унесёт на камни или на обломки старого пирса, таящиеся в глубине недалеко от берега?
Однако, женщина не унималась. Ей явно нравилось играть с волнами. Она была совсем белая, однозначно только приехала. Возможно первый раз в жизни на море.
Павел отчётливо помнил, как такая волна захлестнула неожиданно и унесла в море дочь, хотя она играла на берегу в нескольких метрах от линии прибоя. Ребёнка чудом удалось вызволить из морского плена, а эта сама лезет в пасть коварной стихии.
Мужчина отложил блокнот, прижал его тяжёлым камнем и направился к берегу. Ему было не по себе. Интуиция требовала поторопиться.
Словно по заказу накатила гигантская волна, поглотила дерзкую незнакомку и унесла.
Павел вглядывался в пенные водовороты, перемешавшие в грязный коктейль ил, песок и водоросли. Женщины нигде не было видно.
Сердце и грудь сдавили спазмы, дыхание спёрло. Он испугался. Кажется, даже больше, чем тогда, с дочерью.
Мужчина вглядывался в буруны. Белое тело показалось на миг и снова скрылось. Ветер и рёв волн заглушали крик, если он был.
Павел бросился в воду. Смерть женщины он пережить бы не смог.
Грязные волны не позволяли видеть, куда плывёт, поэтому то и дело приходилось оглядываться на берег.
Женщина ещё держалась на поверхности, но силы оставили её в тот самый миг, когда Павел схватил за волосы.
Спасать ему приходилось прежде, поэтому мужчина опасался мёртвой хватки утопающей, способной погубить обоих.
Как и сколько времени занял обратный путь, Павел не знал. Время, спрессованное напряжением и страхом, тянулось бесконечно долго.
На берегу уже толпились зеваки. Видно влюблённые позвали на помощь.
Голова у Павла кружилась, в ушах звенело. Хотя он был уже на берегу, тело словно качалось на волнах.
Спасённая, казалось, совсем не дышала. Павел из последних сил уложил её животом на колено, чтобы вызвать рвоту, заставить вздохнуть.
Вода изо рта женщины потекла, но дышать она так и не начала.
Павел собрал остатки сознания, начал с остервенением делать искусственное дыхание: нажимал на грудную клетку, нагнетал в лёгкие воздух через её рот.
Зрители потихоньку приходили в себя, начали помогать.
Женщину рвало. Долго, изнурительно. Выворачивало внутренности до самого дна.
Выглядела она неважно, если употреблять осторожные эпитеты. Невозможно было определить её возраст, даже приблизительно, настолько море исказило внешность.
Утопленница, так теперь её между собой звали в пансионате,