Ана Гратесс Огромное перечное недоразумение

Огромный ров на рот ложится, все бы хорошо… но в день Святого Валентина хочется быть рядом с клубничной шоколадкой, а не грызть грязь старого башмака. Пускай перечное недоразумение само расхаживает между зеленых деревьев и благоухающей весенней травы. Тело само себя обновит, ничего странного в том нет. Совершенно ничего. Пойти в ближайший магазин позволяет желание мягкого лакомства.

Плоская тарелочка на столе, на тарелочке греется молочный омлет со спаржей. Чашка кофе одиноко в стороне. Лево и право поменялись местами. Долго писать не нужно, много расписывать тоже, только бы прикоснуться руками к шелковистой обертке, только бы вдохнуть сладкого аромата. Этот вечер обещает быть длинным, а следующая за ней ночь – в книжном отдохновении.

Мои личные предпочтения зависят от течения общемировых потоков Вдохновения.

Статья пятая часть номер Нуль гласит: любой кто совершит деятельное восхождение на высокий шар из тонких шоколадных пластинок – получит первое и последнее напоминание. Что следует из этого далее – вопрос, на который у меня нет ответа.

Я прикована к сладостному туману творческих пертурбаций. Я лесть и стойкий металлический стол, я перчатка на руке у клубничного человека, я есть сова и стекло.

Недоразумение прокралось в момент, когда моя натура выбрала другую натуру в качестве кофейного напарника. Это вечная битва за подушечную нежность, за поцелуи в тишине вечернего снега.

День Святого Валентина существует для шоколадных стражников всех ипостасей. Мучительный иждивенческий коловрат блещет алой водой у шеи – что за красота толчется в руках у тебя, моя любовь?

– Шоколадка с клубникой сама себя не принесет домой, за ней нужно Сходить! – Говорит мне мое перечное недоразумение.

– Огромная пасть нужна чтобы смочь съесть эту сахарную дуру! – Сквозь хрустальный звон обозначила себя печатная машинка.

«Ну вас к черту, любимые дети», – думаю я.

Из динамиков доносится наперченная хорошая музыка, и мне становится приятней на душе. А за окном проходит мелкая пыль снега, больше напоминая сошествие мошек с небес. Хлипкие ветерки желают войти в комнату, поселиться в душном помещении физических тел.

На столе все так же стоит тарелочка, одинокая кружка с остывшем кофе и невразумительная пастила ярко-желтого цвета. Я смотрю на нее как на безумную пришелицу, как на элемент будущей пытки. Она меня успокоила вкрадчивым тоненьким голосом: «Шоколад возьмет и сам по себе прыгнет тебе в рот. Вот увидишь, чудеса часто случаются там, где сверкает моя желтизна».

Решила грузно послушаться. За прозрачным стеклом уже крупный снег валит большими же хлопьями махая на манер заблудших мотыльков. Вот только свой фонарь они отыщут только приблизившись к холодной земле.

«Подобное мажет подобное» – говорила мне старая подруга за бутылочкой с сосочкой. «Ты просто возьми и запусти сахарную дуру в сточную яму у водоносного колодца, там ей самое место».

Просто и со вкусом откусываю желтую пастилу. Больше никаких лишних звуков – только размеренный шаг электрической виолы.

На детской раскраске самозабвенно бытует яркая ягода, имя ее никогда не забыть, не вытравить белизной, не помочь с домашней работой.

День за днем: ранний подъем, одинаковая еда на завтрак и оранжевый экран любимой книги. Конца этому быть или не может быть. Может завтра наступит окончание рассказа или продолжение его.

Глава качнется маятником в правильную сторону, а мужчина перемахнет через железный поезд, расставив препинания без запятых.

Без знаков соленых слез клубничная мелодия расхваливает мой же художественный очерк. Искусство погребено под болью, радостью и отчаянием.

Вот бы схватить последний кусочек огромного перечного недоразумения и спустить бы его в мару сумеречных грез!

– Ночь не причем здесь. Клубничный шоколад будет завтра, ну и что? Желтая пастила на негнущихся ногах перекочевала из доброго ситца в подслащенное вино. Оно красное, смекаешь? То есть символ лица без отметин: только гладкое яйцо и все. – Сумерки стали подступать к горлу, забивая собой свободные пути для будущего смеха.

– Отойди чертова трещотка! Ты мне делаешь одолжение, вечер никогда не станет подобен утренним туманам! – Я хватаюсь за горло, прочищая его резиновым ершиком и сразу становится хорошо.

Путь снова свободен. Снова надеваю шлем из серебристых блесток, снова сажусь за столик, на котором неясным силуэтом обозначается лишь толстокожая книга.

«Еще книги мне тут не хватало, тоже будет шелестеть о различных советах». Настенные часы показывают извечное «пять минут одиннадцатого», я же перевожу взгляд в светлый провал окна. Ветер носится подобно русской шапке-ушанке на голове у пятилетнего ребенка. Такой маленький, а уже красуются щечки на синих глазах.

Нещадно клонит в сон, а желание шоколада с клубничной начинкой понемногу начало униматься. Книга теперь в открытую смотрит на меня, наблюдая за движением моих карих зрачков. Вот же наглая чертовка!

Хватаю ее и начинаю яростно листать, причиняя боль в первую очередь себе. В ней мелькают монохромные картинки и словосочетания, возвещающие о скором приходе радостного недержания. Странички лакают молочко моих пальцев, развращая любопытное восприятие откровенным содержанием.

Чего я только не насмотрелась: и перечную свадьбу с пролетом из первого этажа на девятый, и яркую зелень плавленого сырка перед третьим подъездом: «Ты помнишь, ты помнишь?»

Руки тянутся ко льду в пластмассовом ведерке. Здесь же разбивается проклятая музыкальность слов. Книга пришла ко мне финалом под окончание дикой сонливости.

Вечер сменился длинной украдкой. Упаковка от шоколадки весело шелестела у меня в левом кармане пальто. Зимняя слякоть перепачкала ботинки, а близлежащим колодцам хоть бы что.

Мне стало интересно, а всплывет ли моя драгоценная шоколадка, если я сброшу ее в облачную воздушность моих вечных скитаний? Уронила сладкий подарок, а он не сдвинулся с места, оставаясь потеть во влажной снежной земле и плюс двух по Цельсию.

«Полный порядок. Я просто куплю еще одну шоколадку, сорву с нее обертку и махну коричневой плиткой со всей силы прямо вверх. Тогда небеса не устоят и точно прихватят красотку в свою обитель».

По дороге к кондитерской лавке повстречала настоящего Клубничного Человека, с которым мы должны были встретится в День Святого Валентина. Он приветливо помахал мне рукой, в знак солидарности с неудавшейся встречей.

В его глазах я сразу заметила перемену: они блестели пуще обычного. Мы подошли еще ближе и обнялись, словно нас рассекала слишком долгая разлука.