Избранное

БАРБУ ДЕЛАВРАНЧА (1858—1918)

Оригинальное и яркое творчество Барбу Делавра́нча (псевдоним Барбу Штефэне́ску) занимает видное место в румынской литературе конца XIX — начала XX века. Глубокой и искренней любовью к своему народу, верой в его силы проникнуты лучшие произведения этого богато и разносторонне одаренного писателя — прозаика, драматурга и публициста.

Эпоха, в которую жил Делавранча, характеризовалась в Румынии становлением и развитием капитализма и, следовательно, резким обострением социальных противоречий и классовой борьбы. Это усиление социальных противоречий, сказывавшихся в самых различных формах во всех областях жизни, не преминуло найти свой отклик и в румынской литературе. Выступая против реакционной теории «чистого искусства», крупнейшие румынские прозаики, поэты и литературоведы, объединившиеся вокруг наиболее передового литературного журнала того времени «Контемпоранул» («Современник»), доказывали, что источником подлинного искусства может быть только жизнь народа и настоящая литература должна в первую очередь художественно отражать эту жизнь. На таких же позициях стоял в своем творчестве и Делавранча.

Барбу Делавранча родился в одном из окраинных кварталов Бухареста, в семье возчика. После окончания школы, оставившей у будущего писателя весьма тягостное впечатление своими жестокими «порядками» и отупляющими «методами» обучения (что, в частности, видно из его автобиографических рассказов «Господин Вуча» и «Стипендиат»), Делавранча поступил на юридический факультет.

Еще в гимназии Делавранча написал книжку стихов, но по-настоящему начал заниматься литературой лишь после окончания университета. В 1883 году он опубликовал, под псевдонимом Аргус, свою первую крупную новеллу «Султэника» и в последующие годы создает наиболее известные прозаические произведения, обращаясь к самым разнообразным жанрам — от очерка, новеллы и рассказа до поэмы в прозе и фантастической сказки. Так в эти годы появились сборники новелл «Султэника» (1885), «Трубадур» (1887), «Паразиты» (1893), «Между жизнью и мечтой» (1893) и «Хаджи Тудосе» (1903).

Любимые герои Делавранча — простые люди: крестьяне, жители городских окраин, мелкие чиновники. С большой любовью и искренним участием, образным и богатым языком описывает он быт и нравы «маленьких» людей, честных тружеников, страдавших от бесправия и произвола сильных мира сего. Но сарказмом и гневом проникнуты те рассказы, в которых Делавранча описывает правы циничных политиканов («Перед выборами»), развращенных и бессердечных тунеядцев («Паразиты» и «Янку Морой») мир ростовщиков и скряг («Хаджи Тудосе»), тупых, бездушных обывателей («Спокойствие», «Господин Вуча»). Писатель смело клеймит отрицательные явления современной ему действительности, выступает против «трусов и негодяев, тупиц и хитрецов-дипломатов… против ростовщиков, прикрывающихся маской «цивилизации», против паразитов и человекоподобных животных… против душителей всякого честного человеческого стремления» не только в своих рассказах, но и в многочисленных публицистических статьях. В 1892 году он опубликовал цикл статей, гневно заклеймивших высказывания королевы Румынии Елизаветы, которая в ряде своих произведений, под псевдонимом Кармен-Сильва, цинично клеветала на румынский народ.

Те же передовые идеи характерны для блестящих речей и публичных лекций Делавранча, в которых он горячо отстаивал права широких народных масс на образование, решительно высказывался за улучшение положения крестьянства и рабочих. Особенно ненавидел Делавранча барское, пренебрежительное отношение буржуазных эстетов к национальной культуре и искусству румынского народа.

«Настоящее искусство, — говорил Делавранча, — в отличие от науки обитает только в глубокой гуще народа, ибо, проникая через все слои общества, оно уходит своими тончайшими жизненными корнями в широкие массы, которые мы, лишенные культуры и вкуса интеллигенты, презираем… Пусть спорят сколько угодно, кто угодно… и как угодно, но искусство останется всегда чуждым для тех, кто чужд народу».

Возмущаясь несправедливостью и жестокостью буржуазного строя, Делавранча не понимал, однако, необходимости радикального, революционного преобразования порядков в стране. Он верил в возможность «образумления» господствующих классов. Участие Делавранча в политической борьбе буржуазных партий на долгие годы отвлекло его от литературы. Новым толчком к литературному творчеству явилось для писателя мощное восстание румынских крестьян 1907 года. Трагедия крестьянства заставила его, как и всех других передовых людей того времени, вновь задуматься над глубоким смыслом происходивших в стране событий. Делавранча ищет ответа на животрепещущие вопросы современной ему действительности в героическом прошлом народа. В 1909—1910 годах он создает драматическую трилогию «Закат солнца», «Буран» и «Утренняя звезда», в которой, как справедливо отмечает современный румынский литературовед Аурел Мартин, писатель «противопоставляет обществу, насквозь пропитанному смрадом золота и бездушия, светлый образ боевого прошлого народа».

Настоящий сборник знакомит советских читателей с рядом известных новелл, рассказов и очерков Делавранча, классика румынской литературы, имя которого живет в сердце народа освобожденной Румынии.

Ион С. Василенко

СУЛТЭНИКА

I

На левом берегу Доамны в деревне Домнешть стоит на отшибе домик, белый-пребелый. Вокруг окон узоры, расписанные красной и синей краской; дверные косяки и притолока сверкают белизной, завалинка старательно обмазана глиной; на коньке поскрипывают при каждом порыве ветра два флюгера. Двор окружен изгородью из орешника; во дворе амбар из букового дерева, загон для скота и конюшня, фундаментом которой служат четыре толстых бревна.

При жизни самого хозяина — Киву — дом его был полная чаша. Покойник был человеком зажиточным, но несчастная вдова его, оставшись одна, руководилась в житейских делах, как это часто случается с женщинами, более чувством, нежели разумом. Теперь она была в полном смятении, думая о судьбе своей дочери Султэники, совсем уже взрослой девушки.

Раз не повезет человеку в чем-нибудь, так и все у него из рук валится.

У бедной старухи выступали на глазах слезы, когда она смотрела на многочисленные, теперь опустевшие пристройки. Она не нищенствовала, но коли едва сводишь концы с концами, то это уж не жизнь, а