Бронислав Балладин, молодой человек семнадцати лет, только что вышел от своих друзей. Ещё несколько часов назад он летел к ним навстречу, мечтая и радуясь жизни, ведь после часа увещеваний, уговоров, убеждений, ему удалось добиться от родителей разрешения пойти на ночёвку. Он был рад, что не будет белой вороной среди друзей, что ему не надо будет в пол-одиннадцатого выходить и бежать домой, что он будет веселиться до утра с друзьями, сможет выпить немного, а может быть, удастся даже "замутить" с какой-нибудь девицей.

   Беда была в том, что Бронислав Балладин отличался от своих приятелей душевной чистотой, потребностью в личном пространстве, нелюбовью к совсем уж некачественным продуктам, да ненавистью к глупой музыке и чрезмерному беззакусочному пьянству. От запаха дешёвого сивушного алкоголя его уже своротило, тем более что закуски никакой толком не было. А от приставаний какой-то наглой поддатой девицы ему стало ещё противнее. Он попытался было втолковать ей про личное пространство и про то, что ему неприятно, когда его тискают, жмут и хватают за все подряд места, но куда там! Девица ровным счётом ничего не поняла и принялась за своё. И у Балладина вдруг появилось резкое желание пойти домой. К тому же, в животе у него уже урчало, хотелось чаю или перекусить, а в гостях ничего не было, кроме тяжкой вонючей спиртяги и сигарет.

   В конце концов, когда на Балладине повисли два развращённых пьяных создания, он не выдержал и, сказав что ему пора, удалился. И всё же ему пришлось после визита брезгливо вытирать щёки и шею от губной помады и отряхивать одежду от скверной пудры.

   Балладин направился было домой, но передумал. Родителям он сказал, что он на ночёвке, а значит можно походить, погулять. Тем более, надо проветриться: от долгого сидения в накуренной комнате ему стало душно и нехорошо.

   Бронислав отошёл немного от дома приятеля и сел на скамью. "Во накурили, проклятые, аж голова раскалывается!" - думал он, потряхивая густой шевелюрой - "Фу!"

   Он посидел, посидел, и через десять минут ему полегчало. В голове прояснилось, и тогда Балладин стал думать, куда бы податься. "Времени полно." - рассуждал он про себя - "Могу хоть всю ночь гулять! Главное ментам не попадаться."

   Поразмыслив, Балладин сперва решил сходить на залив и полюбоваться закатом. Так он и сделал.

   Как нарочно, день был ясный, так что вид был замечательный. Балладин сел на бревно, валявшееся рядом с выходом к воде, и, слушая плеск волн, решил, что правильно сделал, что ушёл подальше от душной квартиры и развратных созданий. В этот момент ему не хотелось думать ни о чём мирском, в голове появлялись какие-то неземные образы и сюжеты.

   Бронислав погрузился в свои мысли и мечты и не заметил, как прошло полтора часа, и что он страшно замёрз. Он ещё немного побродил по заливу и почувствовал, что пора бы направиться куда-то ещё. Домой ему не хотелось. "Всего половина одиннадцатого, не так поздно, куда б ещё смотаться? Ладно, прямо сразу и не идёт ничего в голову, потом решу." - подумал он и пошёл прочь от залива.

   На пути он встретил выпившую компанию: двух мужиков и женщину с девочкой. Женщина, несильно накушавшаяся, всё уговаривала мужиков куда-то пойти, а девочка в зелёной кофтейке и очень тонких лосинчиках, больше смахивающих на колготки, вертелась рядом, по-видимому, привыкшая к такому состоянию родственников.

   Один из мужиков горланил песню, второй, дыхнув на Бронислава проспиртованным воздухом, спросил, как дойти до залива. Балладин ответил, что на заливе-то он и находится и поспешил уйти.

   И тут Бронислава осенило: он решил забраться на какую-нибудь открытую крышу и посидеть там. Вероятно, вид сверху сейчас будет роскошный.

   Балладин знал места, где можно было бы это сделать и отправился в одно из них. Он дошёл до нужного подъезда, подождал, пока кто-то выйдет и проник внутрь. Спешить было некуда: он спокойно поднялся наверх. У него мелькнула мысль, что одному, пожалуй, через чердак будет идти страшновато и опасно, но желание полюбоваться вечерним городом с высоты было сильнее. Бронислав прошёл по балкону, открыл старую ржавую дверь и, перешагивая через трубы, стал пробираться по грязному чердаку к лесенкам, ведущим на крышу. Впереди что-то шумело. "Голуби!" - подумал было Бронислав, но тут же услышал чьи-то голоса. "Людишки какие-то. Только бы не наркоманы, не бандиты и не придурошные!" - Балладин недовольно поморщился.

   Вдруг кто-то резко и очень громко вскрикнул, и сердце у Балладина замерло. Он хотел было повернуть назад, но услышал, что язык у кричавшего заплетается и что вторит ему такой же пьяный голос, только послабее. "И! Зря пугался." - подумал Бронислав - "Поддатые бродят, шалят, ну их!"

   Увидев первую лестницу на крышу, Балладин поспешил выбраться наверх. И, едва очутившись на крыше, он забыл и про пьяных, и про все свои страхи.

   Там было невероятно красиво: ночной город на фоне почти зашедшего солнца с высоты птичьего полёта казался маленьким и уютным. Бронислав сел и залюбовался видом: ему захотелось вечно сидеть и смотреть на мирный засыпающий город с крыши. "До чего здесь хорошо!" - подумал Балладин, наслаждаясь панорамой. Опять появились мысли о неземном счастье, опять голова наполнилась странными, но прекрасными неземными образами.

   Идиллию прервал дикий хохот: дело в том, что на крышу влезли два бугая с банками пива, наверное, это и были те, которые сначала так напугали Бронислава. Они сели напротив Балладина, на другой край, и в принципе не очень досаждали ему своим ржанием, но приключилась другая беда: какая-то тётка, высунувшись в окно, стала вопить, что вызовет полицию и принялась снимать шумящих пьяниц на камеру. Балладину пришлось отвлечься от своих грёз и уйти туда, где он был бы невидим для камеры.

   Ещё минут двадцать Бронислав смог спокойно полюбоваться на темнеющее небо и кусочек панорамы, а потом относительную тишину прорезал пронзительный крик: "Менты!".

   Балладин быстро побежал туда, где сидели пьяницы. Оказалось, что это ещё совсем молодые люди, ровесники Бронислава. Один из них, указывая на полицейскую машину, стоявшую внизу, сказал:

  - Во, видишь, братец?