по слухам, провалил. Врут, мыслю, но сдавал негодно, — поправился мелкий говнюк, братцем именуемый.

— Правда? — начал багроветь челом Володимир.

— Не вполне, — подавив внутреннюю дрожь, ровно ответил я. — Но результаты по испытаниям я показал ниже, нежели был способен, это факт, — признал я, слегка опустив голову.

— Причина? — тяжело уронил отец, на что мелкий засранец опять влез вперёд меня.

— Так его, отец, Василика Федос отшила. Да ещё и глумилась, похваляясь, что не для такого росла, — дополнил братец. — Стервь конечно… ой! — последнее было связано с тем, что отец, не меняясь в лице, отвесил трепачу чувствительный подзатыльник.

— Перед экзаменами? — обратился Володимир ко мне, пристально вглядываясь в глаза.

— Перед ними, — не отрицал я. — Справился, но не сразу. Провалов нет, но итоги выйдут средними.

— Хм, — откинулся отец на спинку стула. — Негодно и не во время, но что не всё провалил — достойно. А Федосам припомню, — оскалился он хищно. — Нет так нет, но ославить парня на весь гимназиум — дело злое. Что делать мыслишь? — уставился он на меня требовательно.

— Просить, — судорожно выхватывал я из памяти обрывки знаний. — Просить, месяца у вас, отец, на размышление и подготовку. Без результатов экзаменов сказать не могу точно, да и с ними варианты есть.

— И в подмогу в делах брату так и не желаешь пойти? — опросил глава семейства.

— Не моё, отец. Не торговый я человек, себя ломать буду, да и для дела во вред пойдёт, — озвучил я мысли Орма, которые тот боялся озвучивать.

— Даже так, — изволил поднять бровь Володимир. — Вырос ты, как я посмотрю. Ну, месяца тебе не хватит, полгода думай, готовься, — широким жестом проявил он щедрость. — И о деле семейном подумай. Буреполк делу и мне подмога, да и себя не обижает, — упомянул он нашего дядьку, второго человека в семейном деле.

— У Буреполка Всеволодовича старшая дочь в дело пригоднее меня будет, — напомнил я. — И по сердцу ей караваны. А мне гражданство потребно, отец.

— Гражданство — дело тяжкое, — покачал тот головой. — Впрочем, Эфихос, вон, его точно получит.

— Он в милицию пойдёт, по сердцу и разуму, — ответил я. — Меня же наука привлекает, да без гражданства не выйдет ничего. Нет в Вильно меценатов для юнца, — хмыкнул я.

— Ежели ложе не согревать, — изволил слегка улыбнуться отец, — так и ни в одном Полисе мецената не найдешь. Добро, понял я тебя, одоб…

В этот момент над тарелью с супом, остывающей передо мной, зависла солонка. В воздухе, без ниточек каких-то там. Причем я в её зависании принимал участие, явно инстинктивно. Впрочем, поток ассоциаций, связанных с этим, ввёл меня в ступор.

А вот проказливое выражение лица младшего братца сменилось на удивлённое, сменившееся, после тяжкой оплеухи, на обиженное.

— Встал. Еды на сегодня лишён, покинь трапезную, — уронил Володимир, на что братец печально встал и вышел. — Удержал, — утвердительно заявил отец, с некоторым удивлением взирая на меня, как и промолчавший всю беседу братец старший. — Одарённого удержал. Молодец, Ормонд, видно, не зря над книгами глаза ломал и брюхо отращивал, — по-доброму ухмыльнулся он. — Коли с гражданством не надумаешь — ждёт тебя свой караван и партнёрство младшее, — постановил он под кивки Энаса.

— Да, силён, братец, — по-доброму ухмыльнулся старший. — Паровик точно потянешь, а может и гросс-паровик…

— Не погань язык готской придумкой! — строго уставился на старшего отец. — Ярый паровик по-нашему, или яровик. Мы же его и придумали, — наставительно заявил он.

А мене явно плохело. Дело в том, что массив всплывшей памяти об «одаренных» и «владетелях» или «операторах» эфира(!), полностью осознавалось Ормом, более того, было для него надеждой и мечтой. А вот Олег от этих воспоминаний дурел, искал причины, почему «всё сказки», и в целом, противился «реальности, данной в ощущениях», вызывая эмоциональную бурю.

— Что с тобой, Орм? — взволновался Володимир, узрев переливы лица (подозреваю, от белого до салатового). — Ужо я Эфихостошку уважу, вредителя, — насупился он.

— Это… не он… переволновался, — выдал я, борясь с взбунтовавшимся организмом. — Уборная…

— Беги, — понятливо кивнул Володимир.

Я и побежал, впрочем, хотя головокружение не прошло, нового «белого друга» я не завёл. Организм, похоже, начинал привыкать к «эмоциональным бурям», впрочем, причина последней продолжала меня «штормить». А именно, одарённые, одним из которых был младший братец.

Итак, помимо значимых отличий в истории, геополитике и прочих подобных нюансов, миры Олега и Ормонда отличались наличием «эфира». И объем противоречивых воспоминаний зашкаливал, норовя вообще лишить сознания, чего я избежал лишь усиленно не «думая о белой обезьяне», сиречь противоречиях. А факты заключались в том, что тут есть маги. Или псионики, или колдуны, бес знает, как их интерпретировать. В калейдоскопе мыслей промелькнул с детства понятный филологический момент, Олегу не известный. Небеса и бесы, вполне себе слова-антагонисты, лексически понятные.

Впрочем, к делу. Одарённые, десятая часть населения Земли, не наследуемое качество, чистая удача (или нет). Есть разброс по расам, но не критичный. Архимагов нет, операторы эфира оказывали воздействие локальное, в виде различных кинезов. Причём, что любопытно, с началом НТП (хотя он и не «начинался», не будучи «закончен» с античным миром) одарённые оказались в него плотно вовлечены. Например, яровик, о котором говорили родные, есть средство передвижения, работающее «на одарённом». Притом, что есть ДВС, в основном, дизельного толка, но паровые турбины широко распространены: надёжнее, дешевле и мощнее. Впрочем, тут крылось тьма подводных камней: одаренный был эквивалентен примерно десятку тысяч киловатт, всплыли воспоминания гимназического курса. Но КПД прямого «оперирования» было удручающе низким — пяток, максимум пятнадцать процентов у одарённых, оперирующих не один десяток лет.

Деления на «сорта», типа магов огня и прочей неудобоваримой дичи, не было. Но была привязка на дисциплину сознания и знания. Если телекинез был вседоступен, то всяческие хитрые воздействия (вплоть до клеточных в медицине!) требовали очень многого.

И были востребованы, да и очень популярны: память о «магах» ещё была вполне жива. Впрочем, маги, операторы бес знает чего, использовали колдунские палки и жезлы, голосили заклинания, оказывая на реальность воздействие, аналогичное «книжной магии» Мира Олега. Но… выродились, потому как маги, в отличие от одарённых, были чётко завязаны на наследственность, а гены «колдунства» явно были рецессивными.

В