Глава 1. Я, мачеха и сестры

— Синдиииии!!! — противный голос моей дражайшей сестрицы ввинтился в мозг похлеще сверла.

Спасибо, дорогая, за бесплатный будильник.

— Синдииииии! — о, вот и вторая близняшка подключилась.

Захотелось кинуть в нее подушкой. Увы, с первого этажа это сделать трудно. Да какого черта! Неужели две дебелые девицы не могут никак выпутаться из одеял? Причем тут я?

Ах, ну да, я же Золушка! Да-да, та самая. Бедная, несчастная сиротинушка, поющая с птичками, отличающаяся красотой и кротостью. Ага. Счаззз! Нет, в принципе, в чем-то известная сказка была права. Я — сирота, мачеха и две дуры-сестрицы в наличии имеются. Дом, оставшийся от рохли-папеньки тоже. Насчет красоты на знаю, если приодеть, то возможно и красивая буду. Так-то обычная блондинка с голубыми глазами. Вот сестренки, на мой взгляд, красивее. Одна жгучая брюнетка, другая огненно-рыжая. Им бы только кто вкус и стиль привил, было бы совсем здорово! Почему не ум? Так ума там отродясь не бывало. Я еще с детства помню.

Что у нас там дальше должно быть? Птички и пение? Нет, я конечно, главная героиня этой истории, но уж точно не сумасшедшая. Птички меня интересуют исключительно как фоновое сопровождение, а пение… серьезно? Вы мой голос слышали? Из меня певица, как из сестрицы Ивонны балерина. Вроде ноги есть, а станцевать не сможет. Вот и я такая.

Что до остального — на жизнь не жалуюсь. Нет, правда! Мачеха, конечно, зануда, но это естественно. Сестрицы — лентяйки, ну так и я такая же. А что готовлю я на всех, так это моя инициатива, ибо отравится стряпней "матушки" не особо хочется. Спасибо, один раз уже занимали туалет по очереди. Больше не стоит.

— Синди! — о, это уже отчаянный взвизг матушки. Видимо, сами справиться уж точно не смогут. Ох, пошла я, бедненькая, спасать их. Опять.

Кстати, зовут меня, не Золушка. Это так, историческое прозвище. Зовут меня Синдирелла, что меня саму неимоверно бесит. Вот у сестер красивые имена. Только представьте себе: красотка Ивонна и обворожительная Амалия. Черненькая и рыженькая. Была бы пацаном — влюбилась бы!

А — блондинка Синдирелла.

Бред! И я сказала бы папеньке “большое спасибо” за имечко, да только он, как и всегда, доверился не тем людям. Говорила я ему, чтобы не скупал сомнительный товар, а он “сенсация!”, “все с полок сметут!”… Вот и досметались. Контрабанду, тем более краденную одними бандитами у других продавать может только самоубийца. Вот и помогли папеньке того самого, самоубиться. Спасибо мачеха хваткой оказалась, не дала бандитам разграбить нас. Она все пороги оббила, но до самого короля дошла. С тех пор живем мы, конечно, не особо богато, но и не бедствуем.

В комнате моих сестриц было темно. Как только я вошла, навстречу метнулась тень.

— Синди! Помоги! — в отчаянии всплеснула руками мачеха, высокая сухопарая женщина с темными волосами. — Не могу я их распутать, не получается!

Я решительно подошла к окнам, раздвинула тяжелые портьеры и полюбовалась на невнятный клубок, занимавший всю постель.

Кстати, вы что, думали, что мачеха меня обижает? О, нет! Они меня любят! И ценят! И уважают! Ибо без меня три неприспособленные к жизни женщины давно бы уже… ну, не знаю, что, но плохо им было бы без меня. А что мачеха хваткая, это да, только не в быту. Далеко не в быту. Потому то я и готовлю, да.

А клубок из одеял выпутала я легко. Не нужно было девчонкам просто три одеяла себе класть. Одной холодно, видите ли, другой жарко, третья… третьей не было, но обе боялись монстра из-под кровати. И даже сейчас, сидя на кровати, выпутанные моими усилиями, девочки не опускали ноги.

Я вздохнула.

— Амадей, — я присела рядом и подняла свешивающуюся простыню, заглядывая под кровать. — Амадеюшка, кис-кис-кис.

Ну да, монстра из-под кровати звали Амадей. И, в отличие от Моцарта, этот представитель благородного имени талантами не обладал. Увы. Единственное, что этот кот мог делать отменно — хватать за пятки. Да-да. Из-под кровати. И именно в тот момент, когда вы этого совсем не ожидаете.

В общем, с трудом и поцарапанными руками, я вытащила эту монстрячину… ух… тяжелую… ух… на свет белый.

Морда Амадея недовольно скривилась. И не надо говорить, что выманить на еду было бы проще. Нифига не проще. Эта зараза была очень умной. И его ум как правило заключался в том, чтобы вовремя прикинуться тупым. Или больным. Или еще каким-нибудь, лишь бы пожалели.

— Девочки, монстр у меня, можете вставать. — усмехнулась я.

Мачеха выдохнула, сестрицы осторожно ступили на пол. Миссия выполнена! Я красавчик!

Ну а наглый котяря отправился со мной на кухню. Надо ж подсластить ему ситуацию. А то он мстительный, может сжевать мне боты, если обидится.

На кухне я за полчаса сварганила нам завтрак. Тосты, яичница, соус из томатов — заготовлен заранее, овощи порезать, да сладкий ягодный напиток и кофе для мачехи. Не спорю, напиток вкусный, но сердце пошаливает у нее, доктор запретил в день больше одной чашечки. Вот если бы я не следила, та точно бы кувшинами его пила. А так, только как доктор сказал. И точка.

В столовой сидели сонные, но уже одетые сестрицы. Мачеха спустится сразу, как только до нее долетит аромат кофе. Она частенько в своем кабинете засиживается. Плохо. Надо будет еще и это проконтролировать.

— Синди! — оживилась Амалия, увидев меня с завтраком, но тут же нахмурилась. — Синди, почему ты так одета?

Не, ну а что? Что утром схватила, то и одела. Я — не сестренки, наряжаться не люблю, а потому штаны (да, знаю, что это не принято, но удобно) и рубашку.

— Амаль, отстань! — скривилась я. — Мне удобно так, да и смысл в платье прятаться?

— Но штаны? Синди, это же вульгарно! — обиженно воскликнула рыжуля.

Ивонна в это время, кажется, досыпала, облокотившись на руку.

— Милая моя сестрица, меня здесь, кроме вас, никто не видит. А в город я платье надену, так что не боись, не посрамлю вашу честь.

— Да причем тут наша честь! — всплеснула руками Амалия, толкнув сестру, разбудив ее. — Ты же девочка!

О нет! Только не это! Амалия уже завелась, а я привычно выключила слух, периодически мрачно кивая головой. Это была ее любимая тема. Я же девочка! А значит мне не стоит лазить по деревьям, взрослая уже, не уместно. Нельзя носить штаны, кроме как костюм для верховой езды, иначе это уже вульгарность, ибо привлекает внимание мужчин к ногам.