- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (71) »
Из книги" ЗАМЫКАНИЕ ВРЕМЕНИ"
(1963–1971, Les Editeurs Réunis Paris, 1974)
Мы целовались там, где негде сплюнуть, Где нечем жить — мы жизнию клялись.
Павел Антокольский.
1. Опять сведённых жаждой губ Дрожащие углы. На каждом новом берегу Сжигаешь корабли.
Кострами прежними спина Давно опалена, Но неоткрытая страна Опять зрачкам нужна.
И обойдя вокруг Земли, В какой-нибудь из дней, Наткнёшься вдруг на горсть золы От первых кораблей.
2. Бунтует парк! О, как всесильна Его глубинная душа, Сухой и колкой снежной пылью Проспект неоновый глуша, Чтоб страхом замутились фары, Чтоб покосилось изнутри Самодовольство тротуаров, Самонадеянность витрин.
И вот — Как белый тигр, Как доблесть, Как возмущение аллей, Врывается метельный отблеск В бездушье ртутных фонарей И крутит яростные сальто, Ограды чёрные грызя, Непогрешимости асфальта Ветвями тонкими грозя!
3. И крылья яхты под дождём Мокры, И молча в листьях мокнут острова. Вдали окно слилось с окном. Костры? Насторожились окна и слова. У фонарей глотает спектры Мрак. Асфальт и фары на проспектах — Лак! Канат, как мокрая змея. Причал. Зачем ты хочешь, чтоб и я Молчал?
1967 г.
4. Жалейте мокрые заборы, Чернеющие над снегами, Когда ветра в апрельском гаме Их мелким осыпают сором… Жалейте мокрые заборы — У них ведь лужи под ногами! В распутицу, в сырую талость Вдали, как в небе, два-три дома, Да две ветлы — такая малость! - Торчат над сизым окоёмом, Чернеют, позабыв о сини, Над серым месивом дорог. Жалейте мокрую Россию — Забор — и раб её, и бог.
5. СЛЕДЫ НА СНЕГУ
Псков
…И снег на площади — бумага. Условны чёрточки людей. А там — всего-то два-три шага От освещённых площадей, И вот — Приказная Палата С огромным в темноте крыльцом, И в эту темноту куда-то Углом врезающийся Кром. Он непомерно вертикален, А две замёрзшие реки Лежат и сходятся в провале, Где снег летит на огоньки. В ночи от Троицкой громады До двух мостов — по триста лет… Тут Арсенал. Обрыв от сада. Глубокий снег. Глубокий след.
На три или четыре века Нас — только трое: я, да ночь, Да ветер, падающий в реку, Чтобы смолчать и не помочь. А за рекой Козьма с Демьяном Грозят бунтарским куполком, И звонниц чёрные прораны Бредут по снегу босиком. От них до той кинорекламы Пятьсот шагов да триста лет, Ворот вневременная рама, Глубокий снег, глубокий след
6. В небе летнем, старинном И почти что пустом Резко вздыблены спины Разведённых мостов, И нежданный, как лебедь Над Невой не согретой, В фиолетовом небе Силуэт минаретов. Над гранитами призрак Бухары бирюзовой, Азиатским капризом В сон Европы суровой — Словно в "Аве, Мария" Влился клич "Бисмилла", Полумесяцем крылья Изогнув у орла, Словно небо кусая, Две змеи над Невой, Встали рядом, касаясь Облаков головой, И у каждой по телу Пляшет ромбов мираж… И молчит опустелый Петропавловский пляж.
7. КАФЕ НА ОКРАИНЕ
В.Т.
Кафе на окраине. Лёгкие стены стеклянны. Глядимся в их синь, в марсианские телеэкраны, Пропав, потерявшись, попав на другую планету, В чужие кварталы, которых почти ещё нету, Оттуда, где каждый трамвай, фамильярно мигая, Раззвонит, что видел вдвоём нас во встречном трамвае…
Кафе на окраине. В солнечном отсвете медном Мы смотрим, где сесть, на мгновенье у входа помедлив, И люди, глаза оторвав от тарелок и рюмок, Глядят на тебя, и светает в их лицах угрюмых. Свой мир принесли мы туда, где никто нас не знает, Где впору поверить, что это — планета иная, И радостно-редки мгновенья таких эмиграций — Ведь чудом, случайно, сюда довелось нам забраться Оттуда, где люди и кони, дворцы и колонны Незыблемы, каменны, бронзовы, определённы — Сюда, где всё спутано, смешано, несоразмерно, Где сверху на избы уставились стёкла модерна.
Кафе на окраине. За легкими шторами — краны, А дальше — калитка скрипит, и в окошках герани, И этой девчонке недолго уже остаётся Ходить с коромыслом к замшелому срубу колодца. И всё-таки жаль тополиную улицу эту, Как жаль вдруг открытую нами чужую планету…
Забор да скамейка сосновая… Что это? Кони? Не Аничков мост ли их выслал за нами в погоню? Укрой нас, наш друг неожиданный, тайный, случайный — Деревня в кольце небоскрёбов, кафе на окраине.
1966 г.
8. Вечерами в переполненном трамвае Зыбкий контур отражённого лица, От вагонного стекла не отставая, Так и движется сквозь город до кольца.
Там во тьме — черты пикассовой голубки, Бровь одна — чуть-чуть сильней подведена, Рыжий свитер над квадратом белой юбки В полуметре от вагонного окна.
Так прозрачно неподвижное движенье, Только алым озаряются зрачки — Это с ними совместились на мгновенье Обгоняющей машины огоньки.
Сквозь мельканье стёкол встречного трамвая, Как сквозь движущийся сгусток пустоты, В вечер, в город, пролетая, проницая, Невредима эта хрупкость красоты.
Слишком зыбко. Невесомо. Нереально. В полуметре от летящего стекла Так спокойна и немыслимо печальна По чертам лица струящаяся мгла —
Потому что свет в вагоне слишком плотен, Чтобы так, не улыбаясь, не скорбя… То ли город за окном наоборотен, То ли я, в него глядящий сквозь тебя?
9. Август был самодержавен и ленив, И сады его устали от корон, Он просил осенней ржави и любви, Разморённой горькой ивовой корой. Жёлтый пляж глотал фламандские тела, И дыханье заменяло разговор — Ты рукой большой и мягкой мне дала Переполненный закатом помидор…
10 — 12. ТРИ ЗИМНИХ ЭТЮДА
1. Стеклянный вечер на снегу Лежит, и лень ему подняться, Как он сумел так распластаться, Стеклянный вечер на снегу? По скользкой улице бегу В толпе витринных иллюстраций, Стеклянный вечер на снегу Лежит, и лень ему подняться.
2. На льду тончайший слой воды, И окна кинулись в пруды, И зажелтели подо мной Семиэтажной глубиной, Как будто в землю город врос,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (71) »