что сам он остался в распахнутой ученической мантии, наброшенной поверх простой не слишком свежей рубахи — магия требовала такого же напряжения сил, как тренировки с мечом или езда верхом. Но Императора его непотребный вид, казалось, ничуть не смутил, и он продолжал, как ни в чем не бывало.

— Как поживает мастер Риннельдор? — осведомился Эмгыр совершенно светским тоном, будто Иан явился к нему на аудиенцию и теперь они были заняты неторопливой беседой, — я слышал от него, ты делаешь большие успехи.

Иан вздохнул.

— Мастер Риннельдор так говорит, потому что боится вас, Ваше величество, — выпалил он, досадливо закусив губу, — на деле же он вечно мной недоволен. Наверно, считает, что я зря трачу его время.

— Его время оплачивается из Императорской казны, — заметил Эмгыр, и с удивлением Иан заметил, что он даже слегка улыбнулся, — но за похвалы в твой адрес ему никто не платит.

Иан удивленно покосился на Императора. За те годы, что юный эльф прожил в Нильфгаарде, отец Фергуса почти не изменился — но лишь внешне. Манера же держать себя с годами стала из сдержанно-строгой, отстраненной, даже суровой, саркастически-насмешливой, словно с каждым днем Император все отчетливей видел ироничность жизни и учился смеяться над ней. Поначалу Иан робел в обществе того, о ком прежде столько слышал — и от Геральта, и от папы, и от случайных знакомых. У каждого было свое мнение об Императоре Эмгыре вар Эмрейсе — особенно у тех, кто с ним никогда не встречался. И лишь несколько человек отзывались о нем без скрываемого за злобой страха. Иан же всегда был больше склонен верить не злым языкам, а Фергусу или папе, но даже при том, Эмгыр при ближайшем рассмотрении вызывал в юноше трепет. До недавних пор. Теперь же начинало казаться, что, случись Иану пошутить, Император бы искренне рассмеялся.

— Надеюсь, что смогу оправдать его надежды, — Иан снова учтиво кивнул. Под пытливым взглядом черных глаз ему становилось немного неловко. Эмгыр вроде бы ждал продолжения беседы — или просто не знал, как вежливо спровадить юношу? Одно предположение было нелепей другого, и потому, когда один из мегаскопов у дальней стены зала замерцал, Иан выдохнул с облегчением — Император собирался держать Совет с какими-то чародеями, и такому юному и бездарному на нем места не было.

— Фергус занят примеркой праздничного одеяния, — подсказал Эмгыр, когда юноша устремился к выходу из зала, и Иан благодарно поклонился ему у двери. Он успел заметить, как между столбиками мегаскопа появилась высокая стройная женская фигура, но лица чародейки юноша разглядеть не успел.

В рассеянных солнечных лучах, лившихся из открытого окна, фигура Фергуса казалась смазанной, будто написанной акварельными красками. Вокруг принца, застывшего, расправив плечи, стоя на низкой скамеечке, крутился щуплый проворный портной, похожий на ловкого хищного горностая. Он одну за другой всаживал длинные булавки в рукава и полы нарядного черного камзола, сидевшего на нескладной сухощавой фигуре Фергуса, как кинжальные ножны на кухонном ноже. Принц недовольно хмурился и закатывал глаза на каждое заявление портного, что «Его высочество успели за два дня так возмужать, что приходится расставлять рукава!» Иан знал, что на его собственном фоне Фергус недавно начал чувствовать себя неуверенно. Юный эльф, едва ему стукнуло двенадцать, неумолимо пошел в рост, и за два года почти сравнялся со своим папой. Фергус же рос медленно и как-то неравномерно. У него были слишком длинные руки, слишком узкие плечи, и, по собственному утверждению, он больше походил на человекоподобного богомола, чем на принца. «Может быть, королева Анаис расколдует тебя поцелуем настоящей любви, как принцесса Паветта расколдовала твоего папу!» — беззлобно поддевал его Иан, но Фергус от этого становился только мрачней.

Сейчас, однако, заметив друга в дверях комнаты, Фергус просиял. Нетерпеливо махнул рукой, вызвав возмущенный оклик портного и раскидав вокруг себя несколько булавок. Иан быстро вошел, остановился в шаге от постамента, на котором принц изображал манекен для парадного костюма, критически склонил голову к плечу и ухмыльнулся.

— А ты хорош, — заметил он весело, — если нашить еще немного парчи, будешь даже нарядней, чем Императрица.

— Как смешно, — снова нахмурился Фергус, — ты-то, я надеюсь, не в этом балахоне придешь? Слыхал я, что чародеи часто запираются в собственных башнях и не меняют одежду месяцами, но ты-то, надеюсь, не из таких?

Иан немного смущенно оправил мантию на плечах.

— Я торопился, — с достоинством ответил он, — и не успел переодеться.

— Хорошо, что ты пришел, — совершенно искренне произнес Фергус, — эти приготовления меня совсем измучили. Вторая примерка за день! Катэр всего меня булавками исколол. И все ради чего? Опять ведь никто на меня и не посмотрит, будто я виноват, что мой день рождения совпадает с днем бракосочетания моих родителей, — он недовольно поморщился, когда Катэр снова — может быть, в отместку — задел его булавкой.

Иану не хотелось с порога разочаровывать друга и сообщать ему о вероятности, что мастер Риннельдор попросту не отпустит его на торжество, и потому поспешил жизнерадостно заметить:

— В этот раз у тебя не просто день рождения. Ты входишь в возраст, а это серьезное дело!

— Ну да, — повинуясь указанию портного, Фергус повернулся боком к зеркалу и развел руки в стороны. Катэр принялся прилаживать на камзол широкий черный пояс, вышитый золотыми солнцами, — наступает день, когда меня наконец спровадят из Нильфгаарда в царство болот и мятежников.

— Бедная южная принцесса не хочет замуж за правителя королевства диких нордлингов! — рассмеялся Иан, — Темерия — моя родина, если ты не забыл. Так что имей уважение.

Фергус непременно швырнул бы в него чем-нибудь, если бы не суровый взгляд портного. Принцу оставалось лишь недовольно выдохнуть, когда ему снова велели повернуться.

— Еще диктанты эти, — продолжал он изливать душу, — кому какое дело, что я не знаю, как пишется слово «Марибор». Если мне захочется кому-то там написать, я прикажу писарю сделать это за меня!

Иан, вспомнив хлесткие удары тонким прутиком по своим пальцам от мастера Риннельдора, сочувственно покачал головой.

— Еще один повод радоваться дню рождению, — заметил он, — в Вызиме никто не станет заставлять тебя писать под диктовку. Вряд ли для Анаис вообще важно, знаешь ли ты,