считая адской пыткой черный труд,

со всех своих страстей теряя маски,

здесь юности ничьей не берегут.

Здесь каждый вечер, расслабляя плечи,

гася сиянье глаз и свежесть лиц,

как ржа, травило душу человечью

звериное безверие убийц.

Ни памятью, ни жаждой, ни мечтою

не зная ни к чему людской любви,

они плевали на мое святое,

на все, чем жизнь текла в моей крови.

Они грозили:

— Сдохнешь с нами рядом.

Забудь свободу. Будь как битый зверь.

Ни родине, ни матери, ни братьям

ты, нашей метой меченный, не верь! —

Как против хвори,

жутче, чем холера,

всю кровь мою бросала к сердцу вдруг

рабочая неистовая вера

во все,

что сам я строил парой рук.

А руки знали —

есть на свете первый

мой город — без крестов и без икон,

есть дом родимый,

есть мой символ веры —

родным народом писанный закон.

Его кляли убийцы и бандиты,

срамили воры в страхе и тоске.

Но я дышал той верой, даже битый,

живя средь них, как ершик на песке.

Вот здесь пришлось мне

с юностью проститься

и в первый раз со зрелостью бойца

не раз и два, а двадцать раз и тридцать

вновь пережить, продумав до конца

труды и муки,

радости и встречи,

всей жизни каждый шаг и каждый миг,

и в памяти — горящие, как свечи,

страницы мудрых и любимых книг.

Здесь довелось мне,

гневным и усталым,

душевной правдой разум окрыля,

хоть раз весь мир

в своем увидеть

в малом,

как видел Ленин, спящий у Кремля;

въявь слышать

шаг врага, и вдох и выдох,

узнать его ходы, засады, стан,

и таинства боев прямых и скрытых,

и души близких и далеких стран;

всему найти жестокую примету —

добру и яду, злобе и любви,

любому взгляду, теплому по цвету,

но холодок таящему в глуби.

И мне не жаль ни крови, ни покоя

за строгий возраст первой седины,

за счастье знать оружие такое,

которому и в сказках нет цены.

С ним — яд не травит,

горе не калечит,

огонь бессилен, стужа нипочем,

не страшно с ним идти врагам навстречу,

друзей надежных чувствуя плечом.

С ним год от году каждый взор яснее,

спокойней сердце, жилистей рука,

с ним — человек

в сто раз сильнее змея,

в сто раз бесстрашней лютого врага.