Дикая не для Бороды

1. Дикая из ниоткуда

Она проснулась на голой земле где-то в лесу, в крепких сжимающих ее объятиях и не сразу поняла, где она вообще. Да и, что собственно произошло, кроме того факта, что в ней что-то инородное, принадлежавшее, тому, кто крепко держал ее. Руки, в поле зрения, были в растительности, как и нога, поперек ее бедра. Его ступня, так и вовсе в земле, грязная.

Одна рука служила ей подушкой и пролегала вдоль ее голого тела, охватывая грудь, другая спускалась вниз и была где-то между ног. А еще ужасно болела область между шеей и плечами, и, казалось, там были полукругами укусы, что сейчас начинали болеть.

Первой ее попыткой было убрать его ногу, но стоило ей пошевелится и объятия сжались еще сильнее, так сжимает змея свою добычу, а руки, вернее пальцы, пришли в движение, сжимая грудь и лаская плоть между ног. Мягкий тембр зашептал ей в ухо:

— Только без резких движений!

Хотелось взвыть, вырваться, заставить его выйти из неё. Она ведь была… Да, воспоминания, не сразу, но приходили: "Её первый раз, случился, в лесу? С дикарем? А, если так, почему она ничего не помнит?"

— Расслабься! — но она не из таких и пыталась, скребла землю, в попытке скинуть его, вытолкнуть, а ничего не происходило и он не двигался в ней, и вытолкнуть не получалось. Она не узнаваемо зарычала, а он прикусил шею сзади, обжигая дыханием.

— Спокойнее, девочка! — еще миг и она оказалась на земле лицом, а он сверху сзади и такой расклад, ее, совсем не устраивал. Только руки двигались, не только по прижатому телу, он давил сверху массой, теперь уже и вторую пуская в ход, чуть надавливая там, где ей было бы стыдно, если бы что-то такое…

Ярость, она затопила и ему стоило больших усилий удержать ее, даже такой она брыкалась и дергалась, а потом оглушил шлепок по её оголенной плоти, обожгло то место и она взвыла, да почему то расслабилась, там, неожиданно. Только тот сверху этого и ждал, и медленно, едва-едва за двигался в ней.

"Чертова девственница!" — оглушил и задел за живое.

— Эй! — хрипело в горле возмущение. Мощь его тела вдавливала её в землю, в нос с воздухом возмущения попала пыль и она закашлилась, а он, кажется, только и пользовался положением, глубже и сильнее входя в нее. Задыхаясь от возбуждения. Пальцы были где-то в складках её интимности, а пальцы другой руки вдавливали в другую часть. Боли, как ни странно не было, тяжело, сложно дышать, движение, усилия его и упор.

"Еще немного!" — слышалось отчетливо, медленно разжимались одеревенелые мышцы, что крепким стальным захватом в замке, держали его друга в ней.

— Подчинись мне! — звучал его голос у нее над ухом, пока он медленно двигался. Где-то в голове разносился эхом. Требовательный и настойчивый, так, что дрожала каждая клетка. Неспеша, рукой убрал прядь волос с уха, вдыхая в него новое: — Подчинись мне!

Отчетливо слышались переминания с ноги на ногу где-то совсем не далеко, дыхания, как и биения чужих сердец гулко и многогранно. Жизнь, что кипела в лесу и голоса приглушенно, слышались, преимущественно женские. Так много звуков и запахов. А для неё гипнозом действовал его голос, только его голос на фоне остального был близок, так близок к чему-то. Шуршание травы. Движения где-то не подалеку.

— Подчинись мне! — уже не требование, не угроза, скорее просьба, мольба даже где-то. Сознание еще не пришло в норму. Память не дорисовала еще, всего, что было, не заполнила пробелы. Его рука горячая и нежная у нее на голове и всего одно, не верное движение, молодого и слишком не терпеливого кого-то и где-то, как магия всего момента была упущена, она в доли секунд обернулась. Ярость, на раз-два-три, ее, как баран крутанула и трансформация, была почти, мгновенной.

"Никогда такого не видел!" — с долей восхищения слышалось уже смутно. Она легко и невесомо в развороте вывернулась, да так, что снова полетела шерсть в разные стороны. Она бросилась на него и легко пружила, от земли или дерева, выворачивалась и царапалась, трепала его за шею, летели слюни. Хрипели оба в этой утренней тишине.

Его почему-то удивляло, что, сама, она не собиралась причинять ему что-то больше, чем просто синяки, да царапины, не насмерть билась, уже. Их связывала интимная область, где его детородный орган крепко, будто в замке, держали ее мышцы. Бой был уже не первый и каждый раз, она, будто, без памяти просыпалась, порядком его измотав, но и себя тоже.

Замкнутым кругом стояли парни из его клана, на отдалении. Больших усилий ему стоило загнать ее сюда, на свою землю, уже после того, как они повстречались на пробежке. После того, как она кинулась, одна на пуму и ведь загрызла ее, правда, сейчас, царапины были вдоль всей спины и, оттого, он какое-то время удерживал ее на боку, да на животе. Кровь молодая сворачивалась быстро. Ему надо было, что она подчинилась ему, как Альфе. Он уже с трудом держался на лапах, а невозможность расцепить этот замок, изматывала еще больше, как и их боевые схватки. Они снова сцепились, она снова вывернулась и не в первой, он оказался на лопатках, ее горячее дыхание обнаженной челюсти у него на горле.

"Нет, дурак! Стой! Это приказ!" — рык его куда-то в другую сторону, без возможности, вырваться из этих то объятий. Но мелкий брат уже сорвался с места и нарушил магию круга, его круга, кидаясь озлоблено и остервенело на нее, защищая брата, конечно же. Высшая цель. Она снова легко вывернулась, в прыжке.

"Боже, какая грация! Будто лисица или кошка?!" — он, всё, это видел немного в не привычном ракурсе, ибо каждый ее такой манёвр бил по нему, из-за связки их обоих в интимной области. Почему то Альфа сейчас, казался, без вольным волком, в очередной раз летел где-то в невесомости по пространству. Только страшнее волчицы в первую течку, ничего нет. Гормоны настолько перекрывают всё и её запах, он, как наркотик, обвалакивал и подчинял. Там не важно было сколько у Альфы или у самца, впринципе, было опыта. Но такая, редкая дикая, молодая, была необходима ему сейчас.

Брата, она, отпихнула лапами, да такой силы, что он улетел и глухо стукнулся о дерево, взвыл и что-то хрустнуло. В этом полете получилось, что частью бока она потерлась о него, снова перекидывая и ударяя о землю, всей его массой, передними лапами упираясь в его грудь.

Ярость теперь, снова, стала ощутимой, ее слюна на его шее, рык и холка дыбом. Невидящая пелена чистого гнева, готовая растерзать за любое движение, за малейшее раздражение. Она основательно потрепала его, даже за что-то цапнула, остры молодые клыки. Пасть раскрытая в миллиметре, готовая вцепиться в него и уже основательно его покалечить, как опасного противника. Пришла в движение стая,