помедлил с ответом.
– Боюсь, отправить вас домой уже не удастся, сэр.
***
– Мое первое детское воспоминание. Эм-м-м… Пожалуй, наш балкон. Балкон над озером и летняя ночь. Нянюшка держит меня на руках. Я закутан в одеяло и, наверное, напоминаю кокон. Нянюшка молчит и смотрит прямо перед собой. Она никогда не поднимает голову в небо, но требует, чтобы я смотрел туда почаще. Летние звезды ласковы и веселы. Они подмигивают мне и посылают вестниц на землю. Те, не долетая, гаснут. Гаснет и их отражение в ночной воде. Прохладный ветерок дразнит ресницы, я сам начинаю моргать, потихоньку засыпая на мягком, пахнущем выглаженным ситцем плече Нянюшки. – На этом балконе познакомились твои родители, – позже рассказывала она мне. – В августе 50-го капитан Штар устроил астрономическую вечеринку по случаю великого противостояния Марса. Желающие могли выходить на балкон и наблюдать небо в эту самую штуковину. Нянюшка стучала по чехлу телескопа, скромно потупившегося в дальнем углу балкона. Кстати, лет с семи он стал моей любимой игрушкой. – Твоей матери было тогда лишь семнадцать, – продолжала Нянюшка. Она заканчивала школу и готовилась поступить на отделение славянской филологии университета. «Поступайте лучше в отряд астронавтов, и мы вместе полетим туда», – с серьезным видом сказал ей Штар и указал прямо на красный шарик в небе. «Летите, капитан, сами, а как прибудете, обязательно найдите в телескоп этот балкон. Я помашу вам отсюда рукой», – засмеялась она в ответ, краснея. «Тогда я привезу с Марса золотой слиток и отнесу его к ювелиру. Тот сделает из марсианского золота колечко, которое я подарю вам. А вы согласитесь стать моей женой». Твоя мать лишь улыбнулась и посмотрела в небо влажными глазами. Ларри, милый, а ведь знаешь – кольца твоих родителей действительно сделаны из марсианского золота.
***
– У вас легкая рука, Надя. А сестра Миллер ставит капельницы, как мясник. – Майор… почему Езеро? – Я искал доказательства. – Что они погибли именно там? – Что их там уничтожили… Вы так спокойны… – Я догадывалась об этом. Они хотели обнародовать карту золотых пещер… – Дело не только в золоте… Кстати – откуда вы знаете о карте? – Отец упомянул о ней в последнем письме. У родителей всегда был особый язык для общения. – Так же, как и у моих. Но карту пещерного Марса засекретили по иной причине. Почему вы отняли руку? Мне становится легче, когда я чувствую вашу ладонь на лбу. – Кажется, меня зовут. Но я не могу уйти, пока вы не скажете. – Миссионеры давали названия. Всему, что здесь открывали. Они не прислушивались к системе. – Я… я поняла. Ларри, вы должны рассказать мне все, что знаете. – И я это сделаю – тем более, что времени у нас мало…
Дзенконски приходил часто, тревожа и раздражая Ларри все больше. Он исподволь интересовался, зачем майору понадобилось исследовать пустыню к востоку от Езеро. Ларри стискивал зубы и пытался смотрел сквозь него. Слабость мешала ему дать волю гневу, он просто молчал. Невозможность укрыться от ослепительных рассветов, головокружительные смены картин Вселенной и поверхности Марса в иллюминаторах – искусственная гравитация в модуле создавалось его постоянным вращением, – короткие ночи, за время которых Ларри не успевал отдохнуть, – все это начинало превращаться в пытку. – Да прикройте чем-то ваши иллюминаторы, доктор! – Хорошо, майор. Я думал, что возможность любоваться Красной планетой, такой дорогой вам, сэр, наоборот будет скрашивать ваше одиночество. – Что вы знаете об одиночестве, Дзенконски… – Ларри устало закрывал глаза.
*** – Летом 2061 года – больше чем за полгода до моего рождения – мама стояла на балконе и гладила меня, еще очень маленького и еще очень далекого. В небе ярко горел хвост кометы Галлея. Но мама смотрела на Марс. «Вот и напророчили, глупые, – шептала она и беззвучно плакала. – Нам предстоит расстояние почти в полмиллиарда километров – ты можешь представить это, малыш?» В то время отец летел в свою последнюю экспедицию. В начале 62-го в наш дом привезли Нянюшку. Прямо с завода, в разобранном виде. Мастер собрал «изделие» и проверил все настройки. Особо долго он тестировал именной поисковик и ушел, только убедившись, что тот работает, как часы. Новорожденная Нянюшка пахла новой аппаратурой. Поразительно, но когда она умирала, я, зарывшись в ее ладони, не мог надышаться исходящим от них запахом корицы, сена и летнего ветра. Моя мать сразу подключила Нянюшку к программе искусственного разума «Маринер». Это было творение моих родителей, они трудились над ним вплоть до отъезда отца. По сути, это они создали ту Нянюшку, которая вырастила меня. Которая стала их отражением и заменой, постоянно оберегая меня и кутая в родительскую любовь…
В начале апреля пришло известие о гибели марсианской миссии под метеоритным дождем у западного края равнины Исиды, в районе кратера Езеро. Капитану Александру Штару и его помощнику Милораду Павловичу было посмертно присвоено звание героев нации. Дома их вдов стали нагло осаждать журналисты. Нянюшка гнала мерзких папарацци в хвост и гриву – одного даже чуть не сбросила с балкона. «Бешеная бабенка!» – визжал тот, скатываясь вниз по водосточной трубе. «Прислуга в доме капитана Штара не уступает ему в героизме», – едко ввернул он после в свою статейку.
В начале лета – мне исполнилось только два месяца – умерла моя мать. Она ушла тихо, сидя в плетеном кресле на балконе, с раскрытой книгой в руках. Карандаш упал рядом, а в книге осталась подчеркнутой слова «Положи́л есть пусты́ню во езе́ра водна́я…» (Пс.106.35).
Нянюшке удалось вырастить меня без помощи правительства. Мои баллы по ежеквартальным тестам всегда приближались к максимальным. За день до тестов Нянюшка каким-то таинственным образом обзаводилась распечаткой ответов и, усадив меня перед собой на стул, не отпускала, пока я не вызубрю все до последнего слова. Если я начинал капризничать, она спокойно говорила, что умывает руки. Я чувствовал угрозу в ее словах. Косясь на ее ладони, неподвижно лежащие на круглых коленях и напоминающие пухлые белые ковшики, я снова напрягал извилины и послушно заучивал ответы.
«Тебе купили щенка. Как ты его назовешь? 1. Люк. 2. Даффи. 3. Твой вариант. 4. Вопрос некорректен».
«Вопрос некорректен. Вопрос не кор-р-р-ректен», – шептал я, обхватив руками голову и страдальчески глядя на Нянюшку.
– Но почему? Почему? Почему некорректен? – не выдержал я однажды. Я заорал это почти в исступлении, но тут же съежился. Нянюшкины руки продолжали неподвижно лежать на коленях, ни одна мышца ее лица не дрогнула. Я
***
– Мое первое детское воспоминание. Эм-м-м… Пожалуй, наш балкон. Балкон над озером и летняя ночь. Нянюшка держит меня на руках. Я закутан в одеяло и, наверное, напоминаю кокон. Нянюшка молчит и смотрит прямо перед собой. Она никогда не поднимает голову в небо, но требует, чтобы я смотрел туда почаще. Летние звезды ласковы и веселы. Они подмигивают мне и посылают вестниц на землю. Те, не долетая, гаснут. Гаснет и их отражение в ночной воде. Прохладный ветерок дразнит ресницы, я сам начинаю моргать, потихоньку засыпая на мягком, пахнущем выглаженным ситцем плече Нянюшки. – На этом балконе познакомились твои родители, – позже рассказывала она мне. – В августе 50-го капитан Штар устроил астрономическую вечеринку по случаю великого противостояния Марса. Желающие могли выходить на балкон и наблюдать небо в эту самую штуковину. Нянюшка стучала по чехлу телескопа, скромно потупившегося в дальнем углу балкона. Кстати, лет с семи он стал моей любимой игрушкой. – Твоей матери было тогда лишь семнадцать, – продолжала Нянюшка. Она заканчивала школу и готовилась поступить на отделение славянской филологии университета. «Поступайте лучше в отряд астронавтов, и мы вместе полетим туда», – с серьезным видом сказал ей Штар и указал прямо на красный шарик в небе. «Летите, капитан, сами, а как прибудете, обязательно найдите в телескоп этот балкон. Я помашу вам отсюда рукой», – засмеялась она в ответ, краснея. «Тогда я привезу с Марса золотой слиток и отнесу его к ювелиру. Тот сделает из марсианского золота колечко, которое я подарю вам. А вы согласитесь стать моей женой». Твоя мать лишь улыбнулась и посмотрела в небо влажными глазами. Ларри, милый, а ведь знаешь – кольца твоих родителей действительно сделаны из марсианского золота.
***
– У вас легкая рука, Надя. А сестра Миллер ставит капельницы, как мясник. – Майор… почему Езеро? – Я искал доказательства. – Что они погибли именно там? – Что их там уничтожили… Вы так спокойны… – Я догадывалась об этом. Они хотели обнародовать карту золотых пещер… – Дело не только в золоте… Кстати – откуда вы знаете о карте? – Отец упомянул о ней в последнем письме. У родителей всегда был особый язык для общения. – Так же, как и у моих. Но карту пещерного Марса засекретили по иной причине. Почему вы отняли руку? Мне становится легче, когда я чувствую вашу ладонь на лбу. – Кажется, меня зовут. Но я не могу уйти, пока вы не скажете. – Миссионеры давали названия. Всему, что здесь открывали. Они не прислушивались к системе. – Я… я поняла. Ларри, вы должны рассказать мне все, что знаете. – И я это сделаю – тем более, что времени у нас мало…
Дзенконски приходил часто, тревожа и раздражая Ларри все больше. Он исподволь интересовался, зачем майору понадобилось исследовать пустыню к востоку от Езеро. Ларри стискивал зубы и пытался смотрел сквозь него. Слабость мешала ему дать волю гневу, он просто молчал. Невозможность укрыться от ослепительных рассветов, головокружительные смены картин Вселенной и поверхности Марса в иллюминаторах – искусственная гравитация в модуле создавалось его постоянным вращением, – короткие ночи, за время которых Ларри не успевал отдохнуть, – все это начинало превращаться в пытку. – Да прикройте чем-то ваши иллюминаторы, доктор! – Хорошо, майор. Я думал, что возможность любоваться Красной планетой, такой дорогой вам, сэр, наоборот будет скрашивать ваше одиночество. – Что вы знаете об одиночестве, Дзенконски… – Ларри устало закрывал глаза.
*** – Летом 2061 года – больше чем за полгода до моего рождения – мама стояла на балконе и гладила меня, еще очень маленького и еще очень далекого. В небе ярко горел хвост кометы Галлея. Но мама смотрела на Марс. «Вот и напророчили, глупые, – шептала она и беззвучно плакала. – Нам предстоит расстояние почти в полмиллиарда километров – ты можешь представить это, малыш?» В то время отец летел в свою последнюю экспедицию. В начале 62-го в наш дом привезли Нянюшку. Прямо с завода, в разобранном виде. Мастер собрал «изделие» и проверил все настройки. Особо долго он тестировал именной поисковик и ушел, только убедившись, что тот работает, как часы. Новорожденная Нянюшка пахла новой аппаратурой. Поразительно, но когда она умирала, я, зарывшись в ее ладони, не мог надышаться исходящим от них запахом корицы, сена и летнего ветра. Моя мать сразу подключила Нянюшку к программе искусственного разума «Маринер». Это было творение моих родителей, они трудились над ним вплоть до отъезда отца. По сути, это они создали ту Нянюшку, которая вырастила меня. Которая стала их отражением и заменой, постоянно оберегая меня и кутая в родительскую любовь…
В начале апреля пришло известие о гибели марсианской миссии под метеоритным дождем у западного края равнины Исиды, в районе кратера Езеро. Капитану Александру Штару и его помощнику Милораду Павловичу было посмертно присвоено звание героев нации. Дома их вдов стали нагло осаждать журналисты. Нянюшка гнала мерзких папарацци в хвост и гриву – одного даже чуть не сбросила с балкона. «Бешеная бабенка!» – визжал тот, скатываясь вниз по водосточной трубе. «Прислуга в доме капитана Штара не уступает ему в героизме», – едко ввернул он после в свою статейку.
В начале лета – мне исполнилось только два месяца – умерла моя мать. Она ушла тихо, сидя в плетеном кресле на балконе, с раскрытой книгой в руках. Карандаш упал рядом, а в книге осталась подчеркнутой слова «Положи́л есть пусты́ню во езе́ра водна́я…» (Пс.106.35).
Нянюшке удалось вырастить меня без помощи правительства. Мои баллы по ежеквартальным тестам всегда приближались к максимальным. За день до тестов Нянюшка каким-то таинственным образом обзаводилась распечаткой ответов и, усадив меня перед собой на стул, не отпускала, пока я не вызубрю все до последнего слова. Если я начинал капризничать, она спокойно говорила, что умывает руки. Я чувствовал угрозу в ее словах. Косясь на ее ладони, неподвижно лежащие на круглых коленях и напоминающие пухлые белые ковшики, я снова напрягал извилины и послушно заучивал ответы.
«Тебе купили щенка. Как ты его назовешь? 1. Люк. 2. Даффи. 3. Твой вариант. 4. Вопрос некорректен».
«Вопрос некорректен. Вопрос не кор-р-р-ректен», – шептал я, обхватив руками голову и страдальчески глядя на Нянюшку.
– Но почему? Почему? Почему некорректен? – не выдержал я однажды. Я заорал это почти в исступлении, но тут же съежился. Нянюшкины руки продолжали неподвижно лежать на коленях, ни одна мышца ее лица не дрогнула. Я