просто знает, что у нее будет много возможностей подразнить его своей демонстрацией сладостей.

— Может быть.

***

На следующее утро он, спотыкаясь, возвращается в «Мистик кафе».

Сейчас 6:20. Кэролайн одна стоит за стойкой, спокойно потягивая кофе из кружки и просматривая кипу бумаг. Когда зазвенел колокольчик у двери, она подняла голову, и ее лицо мгновенно засияло.

Честно говоря, Клаус не помнил, когда в последний раз кто-то выглядел таким счастливым, увидев его. Она вежлива, потому что пытается увлечь клиента, только и всего. Ей просто нужно, чтобы он распространял информацию. Она сама это сказала, но все же, он не против, чтобы его эго лишний раз потешили, особенно такой улыбкой.

— Я так понимаю, пряный какао-латте был настоящим хитом, — говорит она.

— Не могу не согласиться.

Он подходит ближе, и, даже не осознавая этого, вопрос срывается с его языка:

— Что ты пьёшь?

— Чай.

Клаус приподнимает бровь.

— Разве нет каких-то законов против бариста, предпочитающих чай?

— Разве нет каких-то законов против англичан, предпочитающих кофе?

Губы Клауса кривятся в улыбке.

— Хорошая мысль. Родина велела бы меня повесить.

Кэролайн опирается локтями о стойку и наклоняется.

— Я не скажу, если ты не скажешь.

— Договорились.

— Не рановато ли тебе идти на работу? — спрашивает она, и между ее бровями пролегает любопытная морщинка.

В какой-то отдаленной части своего сознания Клаус замечает, что Кэролайн относится к тому типу болтливых, задорных личностей, с которыми он никогда не смог бы справиться в шесть утра, да и вообще, по правде говоря, никогда. Но почему-то он чувствует себя совершенно непринужденно, разговаривая с ней. Ее вопросы кажутся ему скорее безобидными и мягкими, чем назойливыми и дотошными.

В голове непроизвольно всплыл вопрос: «Также ли одиноко ей стоять за прилавком весь день, как и ему чувствовать себя запертым в офисе?»

— Еще слишком рано, — искренне отвечает он. — Но мы, адвокаты, настоящие вампиры. Весь день в помещении, всю ночь на ногах, питаемся кровью невинных.

— Если ты так представляешь себе запугивание, то должна тебе сказать: меня не так-то легко напугать.

— Ты едва знаешь меня, дорог… — он снова замолкает.

—Ты собирался назвать меня «дорогуша», не так ли?

— Виновен по всем пунктам обвинения. Не обижайся, это просто… Выскальзывает само по себе.

Она качает головой, но не отчитывает его, прежде чем отодвинуться от стойки, чтобы опять начать колдовать над своими машинами. Клаус смотрит на бумаги, которые она только что читала.

Похоже на стопку резюме. Она говорит «мы» и «наше», когда на самом деле имеет в виду «я» и «мое». Кафе, должно быть, принадлежит ей, и управляла она им сама. Это очень впечатляет.

— Есть еще один англичанин, который часто сюда приходит, — снова начинает она разговор. — Зовет меня «милая» и «дорогуша». Немного придурок, если хочешь знать мое мнение.

Клаус поднимает на нее взгляд, раздумывая, не пытается ли она косвенно назвать его придурком, но потом до него доходит.

— Как его зовут?

— Кол.

— Конечно — думает он.

— Это, должно быть, мой брат.

Кэролайн поворачивается к нему с извиняющимся выражением на лице.

— Боже мой! Мне очень жаль.

Клаус коротко рассмеялся, хоть и звук был чужд его собственным ушам, так давно это было.

— Не надо. Ты абсолютно права. Боюсь, твоё оскорбление гораздо мягче, чем он того заслуживает.

— Я и мой не закрывающийся рот. Каковы шансы на то, что ты связан с другим парнем?

— Я нисколько не обижен.

— Значит ли это, что ты все равно вернешься?

— Это значит, что теперь я люблю это место еще больше.

Кэролайн снова улыбается, протягивая ему чашку.

— За счет заведения.

— Ты не можешь продолжать давать мне бесплатные напитки.

— Это не бесплатная выпивка, это извинение. Я только что обидела твоего брата.

— Мой брат — величайший придурок, когда-либо ходивший по этой земле.

Кэролайн прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать смех, и Клаус снова широко улыбается.

— Просто возьми кофе.

— Если ты не позволишь заплатить, мне придется… — он достает из бумажника пятерку и кладет ее в банку с чаевыми. — Вот. Я слишком люблю твой кофе, чтобы смотреть, как ты разоряешь свой бизнес по одному бесплатному кофе за раз.

Кэролайн, прищурившись, смотрит на него.

— Умник.

— До тех пор, пока я не придурок.

— Нет, — говорит она, и выражение ее лица внезапно смягчается. — Ты совсем не придурок.

***

Клаус допивает кофе минут через пять после того, как устраивается в своем кабинете, уже просматривая стопки документов и печатая электронные письма направо и налево. Сегодня это был капучино. Дополнительные дозы эспрессо ощутимо бодрят, а это именно то, что ему нужно.

Клаус не любитель сюрпризов, но этот маленький ритуал, когда он никогда не знает, что будет пить, создает предвкушение, которое кажется слишком большим для обычного кофе.

Прошла всего неделя, но это уже лучшая часть его дней. Интересно, что это говорит о нем, о его жизни вообще? Ничего хорошего, конечно.

И все же это чертовски хороший кофе.

А бариста еще лучше. Он почти сразу же отмахивается от этой мысли, отказываясь признать ее.

Впрочем, ему не помешало бы больше кофе, конечно, а не бариста. Может, ему стоит попросить две чашки вместо одной? Не покажется ли он ей чересчур жутким наркоманом? Клаус итак уже просит четыре порции эспрессо. Майклсон уверен, что это привлечёт к нему лишнюю шумиху, если он вдруг начнет появляться с двумя чашками, после многих лет, когда вообще не покупал кофе, заставляя Джошуа варить ему это ужасное пойло. Клаус терпеть не может быть в центр офисных сплетен. Все, что может заставить Майкла заметить его больше, чем строго необходимо, чертовски напрягает.

— Ты рано, — говорит Кол вместо приветствия, просовывая голову в дверь, что звучит слишком позитивно для такого часа.

Клаус тут же замечает кофейную чашку из «Мистик